до неспособности отъ линьковъ доводили, за то третій, который ежели здоровье имѣлъ, вродѣ дьявола по матросской части былъ… изо всѣхъ силъ, значитъ, старался и службу свою справлялъ… Не то шкуру, небось, спустятъ за всякую малость. Тогда шкуры-то нашей нисколько не жалѣли, вродѣ будто по турецкому барабану били, не то, что теперь, когда матросу права дадены… Тогда, вашескобродіе, случалось и до смерти запарывали… Иди на томъ свѣтѣ къ Господу Богу съ лепортомъ… а что которыхъ малосильныхъ въ чихотку вганивали—про то опять-таки одинъ Господь зналъ. Такое ужъ положеніе въ черноморскомъ флотѣ было, чтобы матросъ былъ обученъ, какъ слѣдоваетъ… И ни тебѣ ни суда, ни расправы матросику. Сунься-ка жаловаться? Узнаешь, какъ скрозь строй гоняютъ! И всѣ господа по такому положенію словно озвѣрѣлые какіе-то были. Другой мичманъ пріѣдетъ изъ обученія добрый да жалостливый, изъ лица блѣднѣетъ, какъ по субботамъ на бакѣ стонъ стономъ идетъ, а какъ прослужитъ годъ, другой, смотришь и самъ такъ и чешетъ въ ухо да приказываетъ боцманамъ матросу шкуру снять… Привыкаетъ… А надо вамъ сказать, что этотъ самый „генералъ-арестантъ“ по службѣ первый, почитай, капитанъ былъ. По всѣмъ частямъ дока… Ни одинъ боцманъ его не проведетъ… А ужъ управлялся судномъ—одно слово… И у его на судахъ первая по всему флоту команда была… Ихъ и звали чертями… Такъ вотъ какъ назначатъ Сбойникова на новое судно, онъ сейчасъ явится на корабль… команду во фронтъ, и къ имъ… А самъ онъ изъ себя былъ небольшой, коренастый, чернявый… Лицо точно у цыгана и глаза этакіе пронзительные… Идетъ это спѣшно, усъ дергаетъ, поздоровкается, какъ слѣдуетъ, и зыкнетъ:—„Знаете, молъ, такіе сякіе, Сбойникова? Ежели, говоритъ, не знаете, то знайте, что я меньше трехсотъ линьковъ въ кису не накладываю. Помните это и старайтесь!“ А ужъ матросы и безъ того въ тоскѣ… Кто не зналъ „генералъ-арестанта“?.. Слава Богу!.. А все-таки, какъ слѣдоваетъ, по всей формѣ въ отвѣтъ: „Рады стараться, вашескобродіе!“—Еще бы не рады! Хорошо. Угостивши такимъ родомъ матросовъ—къ офицерамъ на шканцахъ.—„Такъ, молъ и такъ, господа офицеры, прошу служить, какъ слѣдоваетъ, а не то не извольте пенять. Я, говоритъ, съ позволенія сказать, не… баба и бабства не потерплю… У меня, говоритъ, сейчасъ
