Страница:Собрание сочинений К. М. Станюковича. Т. 2 (1897).djvu/159

Эта страница была вычитана


га вышколилъ и навелъ страху. И какъ пришли мы въ Копенгавань[1],—а оттеда до Кронштадта рукой подать,—всѣмъ намъ радостнѣе стало. Шабашъ, молъ, скоро Шлигѣ! Одинъ только на клиперѣ человѣкъ, антиллерійскій унтерцеръ Яшкинъ, не радовался, а быдто еще угрюмистѣе сталъ и отъ тоски мѣста себѣ не находилъ. И смотритъ, бывало, на море сердито такъ, точно думу недобрую про себя думаетъ. Тогда-то намъ и не въ домекъ, а, кажется, онъ и взаправду недоброе замышлялъ. Очень ужъ большую злобу онъ противъ Шлиги имѣлъ и не могъ, значитъ, осилить сердца. Бывало, только заговорятъ при немъ о командирѣ, такъ Яшкинъ весь задрожитъ, побѣлѣетъ съ лица, а глаза у его загорятся злобно-презлобно. Со стороны глядя, и то жутко… Царство ему небесное, прости ему Господь, ежели его рукъ было это дѣло…

И Захарычъ, снявъ картузъ, медленно и торжественно перекрестился и тихо, чуть-чуть на-распѣвъ, продолжалъ:

— А былъ этотъ самый Яшкинъ изъ кантонистовъ, вашескобродіе, и, сказывали, адмиральскій быдто сынъ, не въ законѣ прижитый отъ матросской жонки, молодой парень, годовъ не болѣе какъ тридцати, изъ себя очень даже видный и съ форцомъ, особливо въ началѣ, какъ Шлига его еще не донялъ. Сапоги, значитъ, со скрипомъ, часы при цѣпочкѣ, перстенекъ, одно слово: фу ты на! И любилъ по-господски говорить разныя такія слова… Хвасталъ, что умѣетъ. И, надо правду сказать, былъ этотъ самый Яшкинъ человѣкъ съ умомъ, но только норовистый и злопамятливый и очень о себѣ воображалъ, совсѣмъ не по своему званію… Нами гнушался и компаніи не водилъ. „Я, молъ, матросу не чета!“ Офицеры его не допускали до разговору,—извѣстно, нижній чинъ и другого званія. И такое, значитъ, ему было положеніе: отъ однихъ отсталъ, а къ другимъ не присталъ. Ни пава, ни ворона! Якшался онъ больше съ писаремъ да фершаломъ, вмѣстѣ съ ими и на берегъ ѣздилъ… и при всемъ-то этомъ его воображеніи, Шлига ему зубы чистилъ и поролъ отчаянно, даромъ что Яшкинъ унтерцеромъ былъ.

— За что?

— А за все, вашескобродіе. А главная причина: понималъ онъ непокорность Яшкина и хотѣлъ ее искоренить вовсе,

  1. Копенгагенъ.