на него, и мысль, что онъ виноватъ въ гибели, снова пронеслась въ его головѣ, заставивъ болѣзненно дрогнуть мускулы его напряженнаго, страшно серьезнаго въ эту минуту лица. Спасенія, казалось, не было. Прошло не болѣе минуты, какъ клиперъ понесся на гряду, и капитанъ, пережившій въ эту минуту цѣлую вѣчность, къ ужасу своему, не находилъ исхода… Еще десятокъ минутъ, и клиперъ вскочитъ на камни, и тамъ общая смерть…
Но вдругъ глаза его впились въ небольшой заливчикъ, вдавшійся въ берегъ справа, впились и блеснули радостнымъ блескомъ, озаривъ все его лицо. И въ то же мгновеніе онъ крикнулъ въ рупоръ громкимъ, увѣреннымъ и повелительнымъ голосомъ:
— Паруса ставить. Марсовые къ вантамъ!.. Живо! Каждая секунда дорога, молодцы!—прибавилъ онъ.
Этотъ увѣренный голосъ пробудилъ во всѣхъ какую-то смутную надежду, хотя никто и не понималъ пока, къ чему ставятся паруса.
Только старый штурманъ, уже приготовившійся къ смерти и по-прежнему спокойно стоявшій у компаса, весь встрепенулся и съ восторженнымъ удивленіемъ взглянулъ на капитана.
— Молодчага! Выручилъ!—подумалъ онъ, любуясь, какъ старый морской волкъ, находчивостью капитана и догадавшись, въ чемъ дѣло.
И штурманъ снова оживился и сталъ смотрѣть въ бинокль на этотъ самый заливчикъ, почти закрытый возвышенными берегами.
— Я выбрасываюсь на берегъ!—отрывисто, рѣзко и радостно проговорилъ капитанъ, обращаясь къ старшему офицеру и къ старшему штурману.—Кажется, тамъ чисто… Камней нѣтъ?—прибавилъ онъ, указывая закостенѣвшей рукой, красной, какъ говядина, на заливчикъ, омывающій лощинку.
— Не должно быть!—отвѣчалъ старый штурманъ.
— А какъ глубина у берега?
— По картѣ двадцать футъ.
— И отлично… Въ полвѣтра мигомъ долетимъ…
— Какъ-бы въ эдакій штормъ не сломало мачтъ!—вставилъ старшій офицеръ.
— Есть о чемъ говорить теперь,—небрежно кинулъ капи-
