Онъ то-и-дѣло посматривалъ на свои старинные золотые часы и, никогда не опаздывавшій въ своей жизни, за пять минуть до отъѣзда снова стучался въ комнаты своихъ.
Дамы были готовы; два извозчика уже стояли у подъѣзда, и вся семья за десять минутъ до девяти часовъ была на кронштадтскомъ пароходѣ.
Утро стояло хорошее, солнечное и теплое, и Волынцевы сидѣли на палубѣ, радостно взволнованные, въ ожиданіи свиданія съ Сережей.
Наконецъ и Кронштадтъ.
Волынцевы съ пристани отправились въ купеческую гавань, и тамъ адмиралъ нанялъ яликъ до малаго рейда.
— А не страшно на яликѣ, Максимъ Ивановичъ?—спрашивала адмиральша, женщина лѣтъ пятидесяти, высокая и статная, сохранившая еще въ своемъ лицѣ остатки былой красоты, боязливо поглядывая на маленькій яликъ…
— Не извольте безпокоиться, барыня. И въ погоду ѣздимъ, а не то, что въ тишь, какъ теперь!—проговорилъ старикъ яличникъ.
— Садись, садись, Анна Васильевна, не бойся!—успокоивалъ адмиралъ.—Ты привыкла все на катерахъ ѣздить, да на большихъ, ну, а теперь мы въ отставкѣ, катеровъ намъ не полагается!—шутливо прибавилъ адмиралъ.
— Сережа могъ-бы прислать за нами катеръ!—замѣтила адмиральша, усѣвшись при помощи мужа въ яликъ.
— Почемъ онъ знаетъ, что мы съ первымъ пароходомъ ѣдемъ къ нему. Онъ, быть можетъ, и не ждетъ насъ… Эка погода-то славная!… Хорошо сегодня на морѣ!—воскликнулъ адмиралъ, вдыхая полной грудью свѣжій морской воздухъ.
Дѣйствительно, было хорошо. Стоялъ мертвый штиль, и море разстилалось зеленоватой гладью. Съ безоблачнаго неба весело глядѣло солнце.
Вдали, на большомъ рейдѣ виднѣлось нѣсколько броненосцевъ, грозныхъ, но неуклюжихъ, а поближе, на среднемъ рейдѣ, стоялъ крейсеръ „Витязь“, весь черный и красивый со своими высокими тремя мачтами, паутиной снастей и съ двумя бѣлыми дымовыми трубами.
Яликъ ходко шелъ, приближаясь къ „Витязю“.
Адмиралъ такъ и впился въ него своими зоркими глазами лихого моряка, гордившагося, бывало, образцовымъ порядкомъ и щегольскимъ видомъ судовъ, которыми онъ командо-
