Барона ненавидѣли и боялись и за эти наказанія, и за его безсердечный педантизмъ, не оставлявшій безъ вниманія ни малѣйшаго проступка, ни малѣйшаго отступленія отъ росписанія судовой жизни. Всѣ чувствовали надъ собой гнетъ какой-то бездушной, упрямой машины и, главное, понимали, что въ душѣ баронъ презираетъ матроса и смотритъ на него исключительно какъ на рабочую силу. Никогда ни добраго слова, ни шутки! Всегда одинъ и тотъ же ровный и спокойный, скрипучій голосъ, въ которомъ чуткое ухо слышало высокомѣрно-презрительную нотку. Всегда этотъ жесткій взглядъ голубыхъ безстрастныхъ глазъ!
Не пользовался онъ и уваженіемъ, какъ морякъ. На бакѣ, этомъ матросскомъ клубѣ, гдѣ даются мѣткія оцѣнки офицерамъ, находили, что онъ далеко не „орелъ“, какимъ былъ Степанъ Степанычъ, а мокрая курица, выказавшая трусость во время шторма, прихватившаго корветъ по выходѣ изъ Сингапура. И дѣло онъ, по мнѣнію старыхъ матросовъ, понималъ не до тонкости, хотя и всюду совалъ свой носъ. И „башковатости“ въ немъ было немного, а только одно упрямство. Однимъ словомъ барона терпѣть не могли и иначе не звали, какъ „чертовой зудой“. Всякій опасался его наставленій, словно чумы.
Въ началѣ баронъ вздумалъ, было, измѣнить порядки на корветѣ и, вмѣсто прежнихъ недолгихъ ежедневныхъ ученій, сталъ „закатывать“ ученія часа по три подрядъ, утомляя матросовъ, и безъ того утомленныхъ шестичасовыми вахтами на ходу. Но, спасибо капитану, онъ скоро умѣрилъ усердіе старшаго офицера.
И обо этомъ юркій капитанскій вѣстовой Егорка разсказывалъ на бакѣ такъ:
— Призвалъ онъ этто, братцы, „чертову Зуду“ къ себѣ и говоритъ: „Вы, говоритъ, Карла Фернандычъ, напрасно новые порядки заводите и людей зря мучаете ученіями. Пусть, говоритъ, по старому остается“.
— Что жъ на это „Зуда“?
— Покраснѣлъ весь, ровно ракъ вареный, Зуда проклятая, и въ отвѣтъ: „Слушаю-съ, говоритъ, но только я полагалъ, что какъ для пользы службы…“—„Извините, господинъ баронъ,—это ему капитанъ въ перебой,—я, говоритъ, и безъ васъ понимаю, какая, говоритъ, польза службы есть… И польза, говоритъ, службы требоваетъ, чтобы матросовъ зря не
