— А то мнѣ надо, кумъ, торопиться,—говорилъ Егоровъ, процѣживая водку съ медленностью настоящаго пьяницы.
— То-то я и говорю… И мнѣ нужно, кумъ.
Былъ одиннадцатый часъ вечера, а Егоровъ еще не возвращался. Адмиральша сперва вздыхала, потомъ злилась и наконецъ пришла въ отчаяніе. Вѣдь это ужасно! Къ ней обѣщали пріѣхать разгавливаться нѣкоторые близкіе знакомые и… до сихъ поръ ничего нѣтъ!
Нечего и говорить, что болѣе всего досталось адмиралу.
— Вонъ вашъ преданный и вѣрный человѣкъ… Нечего сказать, хорошъ! Первый разъ я рѣшилась дать ему порученіе…
— Да ты не волнуйся, Катенька!.. Онъ все принесетъ!—успокаивалъ жену адмиралъ, давно уже и самъ волновавшійся, такъ какъ зналъ, что если Егоровъ не удержится и выпьетъ, то бѣда.
— Какъ тутъ не волноваться?.. Это вѣдь Богъ знаетъ, что такое… И ты еще держишь при себѣ такого пьяницу… Неужели и послѣ этого ты не прогонишь его?..
— Но, Катенька…
— Ахъ, что вы все: Катенька да Катенька!.. Это, наконецъ, просто глупо!—воскликнула Катенька съ раздраженіемъ и заперлась въ спальнѣ.
Адмиралъ взбѣшенный ходилъ по кабинету, мысленно осыпая Егорова самою отборною бранью, какую онъ позволялъ себѣ только въ морѣ.
Ужъ онъ хотѣлъ было итти къ женѣ и предложить ѣхать немедленно въ лавки и все купить, какъ въ кабинетъ вбѣжала жена и крикнула голосомъ, полнымъ раздраженія:
— Подите… полюбуйтесь, что привезъ вашъ преданный человѣкъ! Идите!
Адмиралъ покорно и съ виноватымъ видомъ пошелъ вслѣдъ за женой въ столовую и—о ужасъ!—вмѣсто двухъ пасохъ были какія-то приплюснутыя лепешки. Но счастію, окорока, поросенокъ и куличи были цѣлы.
— Ахъ, мерзавецъ!—проговорилъ только адмиралъ.
— Какъ же мы будемъ безъ пасхи!—охала адмиральша.
