Раннимъ, чуднымъ утромъ слѣдующаго дня, когда солнце только что выплыло надъ горизонтомъ, заливая его ослѣпительнымъ блескомъ золотистаго огня, мы снялись съ якоря и, поставивъ всѣ паруса, съ мягкимъ, вѣявшимъ прохладой пассатомъ вышли изъ Порто-Грандской бухты на широкій просторъ океана, чтобъ итти въ долгое плаваніе: прямо въ Зондскій проливъ, на островъ Яву, не заходя ни въ Ріо-Жанейро, ни на мысъ Доброй Надежды, если только на клиперѣ будетъ все благополучно.
Черезъ нѣсколько времени островъ С. Винцентъ окутался туманной дымкой, затѣмъ обратился въ сѣрое безформенное пятно и, совсѣмъ скрылся отъ нашихъ глазъ и съ тѣхъ поръ ужъ долго, долго не пришлось намъ видѣть „берега“.
Послѣ чуднаго плаванія въ тропикахъ съ благодатнымъ сѣверо-восточнымъ пассатомъ, который несъ клиперъ подъ всѣми парусами узловъ по семи, восьми въ часъ, мы встрѣтили у экватора проливные тропическіе дожди и пробѣжали штилевую экваторіальную полосу, страшную для парусныхъ судовъ, подъ парами.
Переходъ черезъ экваторъ былъ отпразднованъ, согласно старинному морскому обычаю, традиціоннымъ обливаніемъ тѣхъ, кто въ первый разъ попадалъ въ нолевую широту. Облиты были, впрочемъ, только матросы за исключеніемъ десяти человѣкъ, уже ходившихъ въ „кругосвѣтку“ и, такъ сказать, „крещеныхъ“. Капитанъ и офицеры откупились отъ удовольствія быть окаченными широкой струей пожарнаго бранспойта бочкой рома, потребованной для всей команды старикомъ Нептуномъ.
Въ вывороченномъ тулупѣ, съ длинной сѣдой бородой изъ бѣлой пакли, съ картонной короной на головѣ и съ трезубцемъ въ рукѣ, владыко морей, въ лицѣ бойкаго матроса изъ кантонистовъ и лучшаго на клиперѣ „царя Максимиліана“, важно возсѣдалъ на пушечномъ станкѣ, представлявшемъ колесницу, везомый четырьмя, испачканными черной краской, матросами. Предполагалось, что это морскіе кони. Нѣсколько полуголыхъ матросовъ, раскрашенныхъ сурикомъ и охрой, съ бумажными вѣнками на головахъ и въ туникахъ изъ про-
