этажей, исхаживалъ, не чувствуя усталости, десятки верстъ и лѣтомъ въ деревнѣ скакалъ на конѣ, травя лисицъ и зайцевъ.
Его продолго:ватое, сухощавое лицо, отливавшее рѣзкимъ румянцемъ, съ загрубѣлой отъ долгихъ плаваній кожей, имѣло суровый, повелительный видъ. Въ немъ было что-то жесткое, непреклонное и властное. Сразу чувствовался въ адмнралѣ человѣкъ желѣзной воли, привыкшій повелѣвать на палубѣ своего корабля. Его небольшіе сѣрые глаза, съ рѣзкимъ и холоднымъ, какъ сталь, блескомъ, глядѣли изъ-подъ нависшихъ, чуть-чуть засѣдѣвшихъ, бровей съ выраженіемъ какого-то презрительнаго спокойствія стараго человѣка, видавшаго на своемъ вѣку всякіе виды и знающаго себѣ цѣну. Высокій его лобъ былъ прорѣзанъ морщинами, и двѣ глубокія борозды шли по обѣимъ сторонамъ прямого, съ небольшой горбиной, носа; но тщательно выбритыя щеки, казалось, не поддавались вліянію времени: онѣ были свѣжи, гладки и румяны. Густые свѣтло-каштановые волосы на головѣ, подстриженные, какъ требовала форма, едва серебрились, и только короткіе колючіе усы были совсѣмъ сѣды. Прическу адмиралъ носилъ старинную: небольшой подфабренный кокъ возвышался надъ серединой лба, какъ пѣтушій гребень, а виски прикрывались широкими, впередъ зачесанными, гладкими прядками.
Въ свое время Ветлугинъ былъ лихпмъ капитаномъ, и суда, которыми онъ командовалъ, всегда считались образцовыми по порядку чистотѣ, желѣзной дисціплинѣ и „дрессировкѣ“ матросовъ. У него, какъ любовно говорили старые моряки, были не матросы, а „черти“, дѣлавшіе чудеса по быстротѣ и лихости работъ. Но даже и въ давно прошедшее жестокое время когда во флотѣ царили линьки и звѣрская кулачная расправа считалась обязательнымъ элементомъ морского обученія, Ветлугинъ выдѣлялся своею жестокостью, такъ что матросы называлп его между собою не иначе, какъ „генералъ-арестантомъ“ или „палачемъ-мордобоемъ“. За малѣйшую оплошность онъ наказывалъ безпощадно. Офицеры боялись, а матросы положительно трепетали грознаго капитана, когда онъ, бывало, стоя на ютѣ и опершись на поручни, зорко наблюдалъ, весь вннманіе, за паруснымъ ученіемъ.
И матросы дѣйствптельно работали, какъ „черти“, восхи-
