ца…» Только что это онъ разсказалъ мнѣ и переодѣлся, какъ зовутъ Теплякова къ капитану… Этакъ минутъ черезъ десятъ вернулся онъ въ разстройкѣ… «Ну, что онъ тебѣ говорилъ?—спрашиваю. Благодарилъ?» Тепляковъ все въ подробности и обсказалъ, какъ Никандра Петровичъ, увидавши его, смотрѣлъ во всѣ глаза и спросилъ: «Ты… ты меня спасъ?» А Тепляковъ ему: «Точно такъ, вашескобродіе!»—«Ты?»—опять спросилъ Никандра Петровичъ. А Тепляковъ снова: «Точно такъ, васшескобродіе!..» И послѣ того «ястребъ» заплакалъ и сто рублей предлагалъ. Однако Тепляковъ отказался. «Я, говоритъ, не за деньги спасалъ»… «Такъ проси, чего хочешь»—спрашивалъ онъ. А Тепляковъ ему и скажи: «Дозвольте, вашескобродіе, слово сказать».—«Говори».—«Пожалѣйте, вашескобродіе, матросовъ!..» Съ тѣмъ и ушелъ… Видно самъ Господь его умудрилъ ко времени сказать это самое… Не побоялся!—промолвилъ умиленно Дмитричъ.
— Ну, и что же, послѣ этого перемѣнился капитанъ?
— Совсѣмъ другимъ человѣкомъ сталъ… Ни этого боя не было… ни шлифовки…
— И не было наказанія?..
— Какъ не было… были. Безъ взыска нельзя, но только наказывалъ не зря и рѣдко… И ожесточенность прошла… Вотъ, какимъ родомъ матросикъ выправилъ Никадру Петровича… Не-бойсь, рѣдко такія дѣла бываютъ, а все-таки бываютъ! Случай такой подошелъ… Вотъ только мнѣ случая не было, вашескобродіе,—неожиданно заключилъ Дмитричъ.
Скоро мы встали и молча побрели домой.
