былъ… Провористый такой во всякомъ дѣлѣ… И повеселѣлъ…
— А развѣ «ястребъ» вашъ отошелъ?..
— По-прежнему раздѣлывалъ, но только все-же Теплякову не такъ часто попадало, а вмѣстѣ со всѣми, ежели, примѣрно, капитанъ прикажетъ всѣхъ марсовыхъ перепороть…
— А это случалось часто?
— Небойсь, разъ въ недѣлю обвязательно… Чуть на секундъ, на другой паруса закрѣпили позже евойнаго положенія или марселя смѣнили на минуту позже, ужъ онъ замѣтитъ—самъ въ рукахъ стклянку держалъ и, какъ ученье окончитъ, зыкнетъ: «форъ-марсовыхъ или гротъ-марсовыхъ на бакъ!» Ну, а тамъ извѣстная раздѣлка. Получи по сту. И по другимъ случаямъ попадало… И самъ, бывало, смотритъ, какъ наказываютъ… Вовсе легко въ жестокость приходилъ. Потому—видитъ, что нѣтъ ему противности, онъ отъ этой самой жестокости и пьянѣетъ… Никого не боится—ни Бога, ни черта. Нынче вотъ, какъ препона есть, небойсь, жестокихъ командировъ что-то нѣтъ. Утихомирилъ ихъ батюшка императоръ Александръ второй… Суди, молъ, виноватаго, а жестокимъ не будь… Хорошо. Плавали мы такимъ родомъ шесть мѣсяцевъ и кляли «ястреба»… А онъ и ухомъ не велъ, что матросы его не терпятъ… Не бойсь, понималъ это… Пришли мы наконецъ и на Яву-островъ, въ Батавію… Изволите помнить, вашескобродіе?.. Мы съ вами и на «Коршуиѣ» тамъ были… Еще тамъ арака такая пьяная… Только араку эту я и помню… какой-такой городъ… Пришли, а капитанъ ту-жъ минуту айда въ городъ и велѣлъ вельботу черезъ два дня у пристани быть въ десять часовъ утра. Онъ вездѣ въ портахъ любилъ съѣзжать и ужъ тамъ, сказывали, денежкамъ глаза протиралъ… Любилъ форснуть, ну и мамзелей угостить, чтобы, значитъ, знали, какой есть командиръ россійскаго конверта… Онъ по этой части себя соблюдалъ и, бывало, ежели къ себѣ гостей взаграницѣ звалъ, то ужъ, небойсь, угоститъ и напоитъ.
— А самъ пилъ?
— Въ препорцію.
— И на-верху никогда пьянымъ не бывалъ?
— Не видалъ… Такъ развѣ въ каютѣ когда по-благородному выпьетъ, а чтобы на-верху пьяный, этого никто не видалъ. Онъ до этого не допускалъ себя… Однако за пьянство съ матроса не взыскивалъ. Только вернись въ свое время, а въ какомъ видѣ пьянства, до этого не касался. И старшиму
