матросами, не нонѣшняя… И у всѣхъ, значитъ, одно понятіе было… И всѣ смѣялись надъ мичманомъ за то, что у него другое понятіе… «Какой, молъ, изъ тебя выйдетъ форменный офицеръ, ежели, говорятъ, ты не можешь отполировать матроса… Ты, говорятъ, не мичманъ, а вродѣ бытто пужливой бабы!» Каждый день, бывало, стыдили его въ каютъ-компаніи. Покоя не давали, мордобои!
— А онъ что… молчалъ?—спросилъ Снѣтковъ.
— Не бойсь, не молчалъ… Обсказывалъ имъ, что матросъ не животная. И животную надо, молъ, жалѣть, а человѣка и подавно. И законъ-положенья, молъ, нѣтъ такого, чтобы его запарывать… Бывало, горячится, весь дрожитъ, на глазахъ слезы, а они ровно жеребцы ржутъ… «Ты бы, говорятъ, замѣсто флотской службы въ стракулисты вышелъ, а то въ монахи!» И капитанъ устыживалъ—барышней звалъ… И старшій офицеръ, бывало, ввернетъ ехидное слово—недаромъ его на фрегатѣ аспидомъ звали. И разъ запустилъ: «нашъ мичманъ, говоритъ, зря мелетъ… форситъ молъ… Дайте, говоритъ, сроку, и онъ въ лучшемъ видѣ будетъ спускать шкуры». Однако мой мичманъ все свое. «Вы, говоритъ, какъ вгодно, я вамъ не указчикъ, но только я ни въ жисть пороть людей не буду и извергомъ не сдѣлаюсь… Я, говоритъ, присяги не давалъ палачомъ быть!» Сказалъ это и самъ весь бѣлый сталъ, и глаза, какъ у волчонка, такъ и горятъ… А старшій офицеръ въ злобу вошелъ, видитъ, что не переспоришь, такъ онъ начальникомъ обернулся. «Вы, шипитъ, мичманъ Кудрявцевъ, забываетесь и не понимаете, что говорите. Мы не изверги и не утѣсняемъ матросовъ. Мы, говоритъ, ихъ только учимъ и наказываемъ, если они того стоютъ». Осадилъ, значитъ, моего Леванида Николаича при всѣхъ… А ему и конфузно… Онъ совсѣмъ еще вродѣ желторотаго галченка оказывалъ, двадцать годовъ не было полныхъ. Всего второй мѣсяцъ, что вышелъ въ офицеры и поступилъ къ намъ на фрегатъ «Отважный». А я къ ему назначенъ былъ вѣстовымъ—тоже молодой былъ матросъ. И легко было съ имъ. Простой. Никогда дурного слова не скажетъ. Завсегда, бывало, лясничалъ со мною, какъ съ ровней, и никакой въ емъ гордости, даромъ, что самъ графскаго рода, но только лишенный званія изъ-за отца. Отца-то разжаловали изъ графовъ и рѣшили всѣхъ имѣніевъ.
— За что?—спросилъ кто-то.
