и подъ возами возчиковъ станутъ потягиваться и зѣвать, прислушиваясь сквозь сонъ къ звону церковному, тутъ-то и слышатся голубиные разговоры.
Случилось, въ одно золотистое ясное утро, въ августѣ мѣсяцѣ, людямъ, спавшимъ на возахъ и подъ возами, проснуться неожиданно и сразу, а не то что понемногу, потягиваясь. И было съ чего! Многія тысячи голубей, мирно поклевывавшихъ изъ-подъ возовъ зерно и ворковавшихъ навстрѣчу поднимавшемуся солнцу самымъ зауряднымъ, тихимъ и мирнымъ образомъ, вдругъ, и совершенно неожиданно, поднялись съ мѣстъ почти всѣ разомъ и отдѣлились отъ земли цѣлымъ слоемъ хлопавшихъ крыльевъ. Захлопали голубиныя крылья на всѣ лады. Поднявшихся сразу голубей было такъ много, что всѣмъ ихъ крыльямъ мѣста не хватило, и многіе изъ опоздавшихъ подняться раньше другихъ были оттерты въ сторону, сшиблены и опрокинуты на землю.
Воркованье голубиное замолкло мгновенно, и одно только вѣянье безчисленныхъ крыльевъ тревожило утренній воздухъ и поднимало порядочный вѣтеръ. Голуби направились за городъ.
— Чего ихъ взбаламутило?—проговорилъ коренастый дѣтина, лежавшій на кучѣ сѣна, сложенной подлѣ городскихъ возовъ.
— А кто ихъ вѣдаетъ,—отвѣтилъ другой.
Голуби давно уже, и не первый день, дѣйствительно суетились по Москвѣ больше обыкновеннаго. Перламутровыя шейки ихъ отливали въ свѣтѣ утренняго солнца чрезвычайно красиво. Наканунѣ того дня, въ который голуби неожиданно полетѣли отъ центральной площади къ окраинѣ Москвы, произошло слѣдующее.
и под возами возчиков станут потягиваться и зевать, прислушиваясь сквозь сон к звону церковному, тут-то и слышатся голубиные разговоры.
Случилось, в одно золотистое ясное утро, в августе месяце, людям, спавшим на возах и под возами, проснуться неожиданно и сразу, а не то что понемногу, потягиваясь. И было с чего! Многие тысячи голубей, мирно поклёвывавших из-под возов зерно и ворковавших навстречу поднимавшемуся солнцу самым заурядным, тихим и мирным образом, вдруг, и совершенно неожиданно, поднялись с мест почти все разом и отделились от земли целым слоем хлопавших крыльев. Захлопали голубиные крылья на все лады. Поднявшихся сразу голубей было так много, что всем их крыльям места не хватило, и многие из опоздавших подняться раньше других были оттёрты в сторону, сшиблены и опрокинуты на землю.
Воркованье голубиное замолкло мгновенно, и одно только веянье бесчисленных крыльев тревожило утренний воздух и поднимало порядочный ветер. Голуби направились за город.
— Чего их взбаламутило? — проговорил коренастый детина, лежавший на куче сена, сложенной подле городских возов.
— А кто их ведает, — ответил другой.
Голуби давно уже, и не первый день, действительно суетились по Москве больше обыкновенного. Перламутровые шейки их отливали в свете утреннего солнца чрезвычайно красиво. Накануне того дня, в который голуби неожиданно полетели от центральной площади к окраине Москвы, произошло следующее.
