— Духъ! сказалъ онъ: эта комната ужасна. Покинувъ ее я не забуду даннаго мнѣ урока… Поверте… и — поскорее прочь!
Призракъ все-таки указывалъ своимъ неподвижнымъ пальцемъ на голову трупа.
— Я васъ понимаю, сказалъ Скруджъ, и сдѣлалъ-бы то, что вы хотите, еслибы могъ… Но у меня силы нѣтъ… силы нѣтъ у меня Духъ!… Покажите мнѣ что-нибудь такое, гдѣ смерть напутствуется нѣжными слезами?…
Призракъ промчалъ его по знакомымъ улицамъ, и они вошли въ домъ бѣднаго Боба Крэтчита. Горе стукнуло ему въ двери: умеръ его милый, больной, хроменькій сынъ котораго всегда носилъ онъ на плечѣ, умеръ его милый — милый Тини-Тимъ. Мать и остальныя дѣти сидѣли у камелька… Они были спокойны, очень спокойны. Маленькіе, шумливые Крэтчиты окаменѣли въ уголкѣ и не спускали глазъ со своего старшаго брата Петра и съ развернутой передъ нимъ книги. Мать и дѣвочки шили что-то такое.
Вся семья была совершенно спокойна.
„И поставилъ онъ среди нихъ отрока“.
Гдѣ слышалъ Скруджъ эти слова?.. но слышалъ онъ ихъ не во снѣ. Вѣроятно, прочелъ ихъ вслухъ Петръ, когда Скруджъ и духъ переступали порогъ… Но отчего-же Петръ пересталъ читать?
Его мать положила работу на столикъ и закрыла лице руками.
— Кажется, отецъ? сказала она немного погодя, и побѣжала навстрѣчу своему бѣдному Бобу.
Бобъ вошелъ въ своемъ неразлучномъ „носопрятѣ“, — и хорошо, что на этотъ разъ съ нимъ не разлучался. Подогрѣтый въ камелькѣ чай поднесла ему чуть не вся семья, на перерывъ. Оба маленькіе Крэтчита вскарабкались ему на колѣни, и каждый прижался щечкой къ его
— Дух! — сказал он, — эта комната ужасна. Покинув ее я не забуду данного мне урока… Поверьте… и — поскорее прочь!
Призрак все-таки указывал своим неподвижным пальцем на голову трупа.
— Я вас понимаю, — сказал Скрудж, — и сделал бы то, что вы хотите, если бы мог… Но у меня силы нет… силы нет у меня, Дух!.. Покажите мне что-нибудь такое, где смерть напутствуется нежными слезами?..
Призрак промчал его по знакомым улицам, и они вошли в дом бедного Боба Крэтчита. Горе стукнуло ему в двери: умер его милый, больной, хроменький сын, которого всегда носил он на плече, умер его милый — милый Тини-Тим. Мать и остальные дети сидели у камелька… Они были спокойны, очень спокойны. Маленькие, шумливые Крэтчиты окаменели в уголке и не спускали глаз со своего старшего брата Петра и с развернутой перед ним книги. Мать и девочки шили что-то такое.
Вся семья была совершенно спокойна.
«И поставил он среди них отрока».
Где слышал Скрудж эти слова?.. но слышал он их не во сне. Вероятно, прочел их вслух Петр, когда Скрудж и дух переступали порог… Но отчего же Петр перестал читать?
Его мать положила работу на столик и закрыла лицо руками.
— Кажется, отец? — сказала она немного погодя и побежала навстречу своему бедному Бобу.
Боб вошел в своем неразлучном «носопряте», — и хорошо, что на этот раз с ним не разлучался. Подогретый в камельке чай поднесла ему чуть не вся семья, наперерыв. Оба маленькие Крэтчита вскарабкались ему на колени, и каждый прижался щечкой к его
