мыслей и темной, сырой конторы. Впрочемъ я еще не унялся: каждый годъ буду ходить къ нему съ привѣтствіемъ: какъ ваше здоровье дядюшка? съ праздникомъ имѣю честь поздравить! Если я его такъ расшевелю, что онъ, по крайней мѣрѣ, откажетъ своему бѣдному прикащику тысячу двѣсти фунтовъ, — ужъ и это будетъ хорошо. Не знаю почему, только мнѣ кажется, что я сильно поколебалъ его вчера…
Пришлось теперь гостямъ посмѣяться надъ чванливымъ притязаніемъ хозяина — поколебать Скруджа. Но Фредъ былъ добрѣйшій малый, нисколько не обидѣлся шутками, а еще придалъ обществу веселья круговой бутылкой.
Послѣ чая занялись музыкой, потому что всѣ собесѣдники, увѣряю васъ, были замѣчательными исполнителями разныхъ аріетокъ и ритурнелей, а особенно Топперъ: онъ артистически переливалъ изъ тона въ тонъ свой басъ, не напрягая жилъ на лбу и не краснѣя, какъ ракъ.
Хозяйка оказалась превосходной арфисткой; въ числѣ прочихъ пьесокъ, она сыграла простую пѣсенку, такую простую, что можно-бы было насвистать ее на память въ двѣ минуты; но Скруджъ вздрогнулъ: эту пѣсенку напѣвала когда-то посещавшая его въ школѣ маленькая дѣвочка…
Послѣ музыки начали играть въ фанты, и прежде всего въ жмурки.
Въ жмуркахъ опять отличился Топперъ своимъ плутовствомъ и ловкостью въ преслѣдованіи полненькой девицы въ кружевной косынкѣ: какъ ни роняла она то каминную рѣшетку, то стулъ, какъ ни пряталась за занавѣски — поймалъ-таки ее въ какомъ-то углу.
Хозяйка не принимала участія въ жмуркахъ, а усѣлась въ сторонѣ, на покойное кресло и положила ноги на тубуретъ; за кресломъ стояли духъ и Скруджъ. Зато она приняла живое участіе въ фантахъ и тутъ-то, къ вящщему удовольствію Фреда, показала себя: всѣхъ заткнула за поясъ, даже и сестеръ, хотя онѣ были далеко
мыслей и темной, сырой конторы. Впрочем я еще не унялся: каждый год буду ходить к нему с приветствием «как ваше здоровье дядюшка? с праздником имею честь поздравить!» Если я его так расшевелю, что он, по крайней мере, откажет своему бедному приказчику тысячу двести фунтов, — уж и это будет хорошо. Не знаю почему, только мне кажется, что я сильно поколебал его вчера…
Пришлось теперь гостям посмеяться над чванливым притязанием хозяина — поколебать Скруджа. Но Фред был добрейший малый, нисколько не обиделся шутками, а еще придал обществу веселья круговой бутылкой.
После чая занялись музыкой, потому что все собеседники, уверяю вас, были замечательными исполнителями разных ариеток и ритурнелей, а особенно Топпер: он артистически переливал из тона в тон свой бас, не напрягая жил на лбу и не краснея, как рак.
Хозяйка оказалась превосходной арфисткой; в числе прочих пьесок, она сыграла простую песенку, такую простую, что можно бы было насвистать ее на память в две минуты; но Скрудж вздрогнул: эту песенку напевала когда-то посещавшая его в школе маленькая девочка…
После музыки начали играть в фанты и прежде всего в жмурки.
В жмурках опять отличился Топпер своим плутовством и ловкостью в преследовании полненькой девицы в кружевной косынке: как ни роняла она то каминную решетку, то стул, как ни пряталась за занавески — поймал-таки ее в каком-то углу.
Хозяйка не принимала участия в жмурках, а уселась в стороне, на покойное кресло и положила ноги на табурет; за креслом стояли дух и Скрудж. Зато она приняла живое участие в фантах и тут-то, к вящему удовольствию Фреда, показала себя: всех заткнула за пояс, даже и сестер, хотя они были далеко
