— Э! да что толку въ его богатствѣ, моя милая? Богатство ему ничего не приноситъ: онъ не можетъ быть полезенъ не только другимъ, дажѣ самому себѣ. У него нѣтъ даже удовольствія подумать… ха—ха—ха! — что вскорѣ насъ-же прійдется ему наградить.
— Я его терпѣть не могу! сказла племянница. Сестры ея и прочія дамы согласились съ ея мнѣніемъ.
— О! я снисходительнѣе васъ! возразилъ племянникъ. Мнѣ его только жалко. Кому вредятъ его своенравныя выходки? ему-же… Я это не потому говорю, что онъ отказался пообѣдать съ нами — въ этомъ случаѣ, онъ только въ выигрышѣ: избавился отъ плохого обѣда.
— Въ самомъ дѣлѣ?… А мнѣ — такъ кажется, что онъ потерялъ очень хорошій обѣдъ!… перебила его молоденькая жена.
Всѣ гости раздѣлили это убѣжденіе, и — надо сказать правду — могли быть въ этомъ случаѣ неумѣстными судьями, ибо только-что изволили покушать, и въ настоящее мгновеніе десертъ не сходилъ еще со стола, и все общество столпилось у камелька, при свѣтѣ лампы.
— Честное слово мнѣ очень пріятно разубѣдиться: я до сихъ поръ плохо вѣрилъ въ умѣнье юныхъ хозяевъ. Не правда-ли, Топперъ?
Вѣроятно Топперъ взглянулъ на одну изъ сестеръ племянницы Скруджа, потому-то отвѣтилъ: я холостякъ и ничто иное, какъ жалкій парія и не въ правѣ — выражать своего сужденія о подобномъ предметѣ; а сестра племянницы Скруджа — вотъ это полненькое созданіе въ кружевной косынкѣ, что вы видите, вся такъ и зардѣлась.
— Продолжай-же, Фредъ! крикнула его жена, нетерпѣливо забивъ въ ладоши. Начнетъ и остановится… какъ это несносно!
— Я хотѣлъ только прибавить, что старикъ самъ себя лишилъ пріятной компаніи; ужъ конечно она веселѣе его
— Э! да что толку в его богатстве, моя милая? Богатство ему ничего не приносит: он не может быть полезен не только другим, даже самому себе. У него нет даже удовольствия подумать… ха—ха—ха! — что вскоре нас же придется ему наградить.
— Я его терпеть не могу! — сказала племянница. Сестры ее и прочие дамы согласились с ее мнением.
— О! Я снисходительнее вас! — возразил племянник. — Мне его только жалко. Кому вредят его своенравные выходки? ему же… Я это не потому говорю, что он отказался пообедать с нами, — в этом случае он только в выигрыше: избавился от плохого обеда.
— В самом деле?.. А мне — так кажется, что он потерял очень хороший обед!.. — перебила его молоденькая жена.
Все гости разделили это убеждение, и, — надо сказать правду, — могли быть в этом случае неуместными судьями, ибо только что изволили покушать, и в настоящее мгновение десерт не сходил еще со стола, и все общество столпилось у камелька, при свете лампы.
— Честное слово мне очень приятно разубедиться: я до сих пор плохо верил в уменье юных хозяев. Не правда ли, Топпер?
Вероятно, Топпер взглянул на одну из сестер племянницы Скруджа, потому-то ответил: «Я холостяк и ничто иное, как жалкий пария, и не вправе — выражать своего суждения о подобном предмете»; а сестра племянницы Скруджа — вот это полненькое создание в кружевной косынке, что вы видите, вся так и зарделась.
— Продолжай же, Фред! — крикнула его жена, нетерпеливо забив в ладоши. — Начнет и остановится… как это несносно!
— Я хотел только прибавить, что старик сам себя лишил приятной компании; уж, конечно, она веселее его
