— Да.
Не смотря на то, что Скруджъ только-что выѣхалъ изъ школы, очутился онъ на многолюдныхъ улицахъ какого-то города: словно тѣни пронеслись передъ нимъ, не то люди, не то телѣжки, не то кареты, оспаривавшіе другъ у друга мостовыя, и перекликались на мостовыхъ и шумъ, и всевозможные возгласы настоящего города. Было ясно, по яркимъ выставкамъ товаровъ въ лавчонкахъ и магазинахъ, что и тамъ празднуютъ канунъ Рождества Христова; какъ ни теменъ былъ вечеръ, улицы освѣтились.
Духъ остановился у двери какого то магазинчика, и спросилъ у Скруджа: узнаетъ-ли?
— Это что за вопросъ?… сказалъ Скруджъ. Вѣдь здѣсь я учился, здѣсь прикащикомъ былъ.
Оба вошли. При видѣ старичка, въ уэлльскомъ парикѣ, засѣвшаго за конторкой такъ высоко, что — будь, въ этомъ джентльмэнѣ еще хоть два дюйма росту, — онъ бы навѣрное стукнулся теменемъ о потолокъ, взволнованный Скруджъ крикнулъ:
— Да, вѣдь это самъ Феццивигъ воскресъ, и да проститъ старика Всевышній!
Старикъ положилъ перо и взглянулъ на часы: было семь. Весело потеръ онъ руки, обдернулъ широкій камзолъ, засмѣялся съ головы до пятокъ, и провозгласилъ:
— Эвенезеръ! Диккъ!
Былой Скруджъ вошелъ, въ сопровожденіи своего былого товарища.
— Да — это навѣрное — Диккъ Уиллькинсъ! заметилъ Скруджъ призраку… Да смилуется надо мною Богъ: это онъ, когда-то любовно мнѣ преданный!
— Ну-же-ну ребята! кричалъ Феццивигъ. — Что̀ теперь за работа?… Сочельникъ, Диккъ! Сочельникъ, Эвенезеръ! Живо — ставни на запоръ!
— Да.
Несмотря на то что Скрудж только что выехал из школы, очутился он на многолюдных улицах какого-то города: словно тени пронеслись перед ним, не то люди, не то тележки, не то кареты, оспаривавшие друг у друга мостовые, и перекликались на мостовых и шум, и всевозможные возгласы настоящего города. Было ясно по ярким выставкам товаров в лавчонках и магазинах, что и там празднуют канун Рождества Христова; как ни темен был вечер, улицы осветились.
Дух остановился у двери какого-то магазинчика и спросил у Скруджа: узнает ли?
— Это что за вопрос?.. — сказал Скрудж. — Ведь здесь я учился, здесь приказчиком был.
Оба вошли. При виде старичка в уэлльском парике, засевшего за конторкой так высоко, что — будь в этом джентльмене еще хоть два дюйма росту, — он бы наверное стукнулся теменем о потолок, взволнованный Скрудж крикнул:
— Да ведь это сам Феццивиг воскрес, и да простит старика всевышний!
Старик положил перо и взглянул на часы: было семь. Весело потер он руки, обдернул широкий камзол, засмеялся с головы до пяток и провозгласил:
— Эвенезер! Дик!
Былой Скрудж вошел в сопровождении своего былого товарища.
— Да — это наверное — Дик Уилькинс!.. — заметил Скрудж призраку. — Да смилуется надо мною бог: это он, когда-то любовно мне преданный!
— Ну же, ну, ребята! — кричал Феццивиг. — Что теперь за работа?.. Сочельник, Дик! Сочельник, Эвенезер! Живо — ставни на запор!
