— Послѣдній.
Если-бы, кто-нибудь спросилъ Скруджа — почему? Онъ-бы не отвѣтилъ, а все-таки сгоралъ желаніемъ — нахлобучить на своего посѣтителя извѣстную уже читателямъ воронку, и попросилъ объ этомъ духа.
— Вотъ еще! крикнулъ призракъ. Не угодно-ли вамъ затушить мірскими руками небесное пламя? Вотъ еще!… Да не вы-ли одинъ изъ тѣхъ, что надѣли на меня эту шапку изъ одного черстваго самолюбія и заставили нести ее вѣки и вѣки?…
Скруджъ отрекся почтительно отъ всякаго намѣренія оскорбить, или „принакрыть“ какого-бы то ни было духа. Потомъ онъ осмѣлился его спросить: что ему угодно?
— Вашего счастія, отвѣтилъ призракъ.
Скруджъ поблагодарилъ, но никакъ не могъ удержаться отъ мысли, что покойная ночь гораздо-бы скорѣе достигла предло̀женной цѣли. Вѣроятно, духъ поймалъ его мысль налету, потому-что немедленно сказалъ:
— Вашего счастія, т. е. вашего спасенія… такъ берегитесь-же…
При этихъ словахъ, онъ протянулъ свою крѣпкую руку, и тихонько взялъ подъ руку Скруджа.
— Встаньте и идите за мной! сказалъ онъ.
Напрасно Скруджъ проповѣдывалъ-бы, что время года и часъ не соотвѣтствовали пѣшеходной прогулкѣ, что на постелѣ ему гораздо теплѣе, чѣмъ на дворѣ, что термометръ его стоитъ гораздо ниже нуля, что онъ слишкомъ легко одѣтъ, т. е. въ туфляхъ, въ халатѣ и въ ночномъ колпакѣ, да къ тому-же у него и насморкъ, — напрасна была-бы вся эта проповѣдь: нѐ было никакой возможности освободиться отъ пожатія этой женственно-мягкой руки. Скруджъ всталъ, но, замѣтя, что духъ направляется къ окошку, ухватился за полы его одежды, умоляя.
— Вы подумайте: я вѣдь смертный, — упасть могу.
— Последний.
Если бы, кто-нибудь спросил Скруджа — почему? Он бы не ответил, а все-таки сгорал желанием — нахлобучить на своего посетителя известную уже читателям воронку, и попросил об этом духа.
— Вот еще! — крикнул призрак. — Не угодно ли вам затушить мирскими руками небесное пламя? Вот еще!.. Да не вы ли один из тех, что надели на меня эту шапку из одного черствого самолюбия и заставили нести ее веки и веки?..
Скрудж отрекся почтительно от всякого намерения оскорбить или «принакрыть» какого бы то ни было духа. Потом он осмелился его спросить: что ему угодно?
— Вашего счастия, — ответил призрак.
Скрудж поблагодарил, но никак не мог удержаться от мысли, что покойная ночь гораздо бы скорее достигла предло̀женной цели. Вероятно, дух поймал его мысль на лету, потому что немедленно сказал:
— Вашего счастия, то есть вашего спасения… так берегитесь же…
При этих словах он протянул свою крепкую руку и тихонько взял под руку Скруджа.
— Встаньте и идите за мной! — сказал он.
Напрасно Скрудж проповедовал бы, что время года и час не соответствовали пешеходной прогулке, что на постели ему гораздо теплее, чем на дворе, что термометр его стоит гораздо ниже нуля, что он слишком легко одет, то есть в туфлях, в халате и в ночном колпаке, да к тому же у него и насморк, — напрасна была бы вся эта проповедь: не было никакой возможности освободиться от пожатия этой женственно мягкой руки. Скрудж встал, но, заметя, что дух направляется к окошку, ухватился за полы его одежды, умоляя.
— Вы подумайте: я ведь смертный — упасть могу.
