избѣжанія непріятнаго объясненія. Призракъ сѣлъ очень развязно.
— Вы въ меня не вѣрите? замѣтилъ онъ.
— Не вѣрю.
— Какого-же доказательства въ моей дѣйствительности требуете вы, кромѣ свидѣтельства вашихъ чувствъ?
— И самъ не знаю.
— Отчего-же вы не довѣряете вашимъ чувствамъ?
— Оттого, что ихъ можетъ извратить всякая случайность, всякое разстройство желудка, и въ сущности вы, можетъ быть, ни что иное, какъ ломоть непереварившагося мяса, или пол-ложечки горчицы, кусокъ сыра, кусочекъ сырого картофеля? Во всякомъ случаѣ, отъ васъ пахнетъ скорѣе можжевеловкой, чѣмъ можжевельникомъ.
Скруджъ вообще не жаловалъ остротъ, и теперь всего менѣе чувствовалъ охоту острить, но онъ пошутилъ для того, чтобы дать другое направленіе мыслямъ и побѣдить свой ужасъ, для того, что голосъ призрака заставлялъ его трепетать до самаго мозга костей.
Скруджъ выносилъ чертовскую пытку, сидя противъ призрака и не смѣя свести взгляда съ этихъ неподвижныхъ, стеклянныхъ глазъ. И, въ самомъ дѣлѣ, было что-то ужасное въ адской атмосферѣ, окружавшей призракъ: Скруджъ, разумѣется, не могъ ее самъ ощущать, но онъ видѣлъ, что призракъ сидѣлъ совершенно неподвижно, а между тѣмъ его волосы, полы кафтана и кисти сапогъ шевелились, будто отъ сѣрнаго пара, вылетавшаго изъ какого-то горнила.
— Видите вы эту зубочистку? спросилъ Скруджъ, чтобы разсѣять свой страхъ и хоть на мгновеніе оторвать отъ себя холодный, какъ мраморъ, взглядъ призрака.
— Вижу, отвѣтилъ призракъ.
— Да вы на нее даже и не смотрите!
— Это не мѣшаетъ мнѣ ее видѣть.
— Такъ — вотъ: стоитъ мнѣ только ее проглотить —
избежания неприятного объяснения. Призрак сел очень развязно.
— Вы в меня не верите? — заметил он.
— Не верю.
— Какого же доказательства в моей действительности требуете вы, кроме свидетельства ваших чувств?
— И сам не знаю.
— Отчего же вы не доверяете вашим чувствам?
— Оттого, что их может извратить всякая случайность, всякое расстройство желудка, и в сущности вы, может быть, ничто иное, как ломоть не переварившегося мяса или пол-ложечки горчицы, кусок сыра, кусочек сырого картофеля? Во всяком случае, от вас пахнет скорее можжевеловкой, чем можжевельником.
Скрудж вообще не жаловал острот и теперь всего менее чувствовал охоту острить, но он пошутил для того, чтобы дать другое направление мыслям и победить свой ужас, для того что голос призрака заставлял его трепетать до самого мозга костей.
Скрудж выносил чертовскую пытку, сидя против призрака и не смея свести взгляда с этих неподвижных, стеклянных глаз. И, в самом деле, было что-то ужасное в адской атмосфере, окружавшей призрак: Скрудж, разумеется, не мог ее сам ощущать, но он видел, что призрак сидел совершенно неподвижно, а между тем его волосы, полы кафтана и кисти сапог шевелились, будто от серного пара, вылетавшего из какого-то горнила.
— Видите вы эту зубочистку? — спросил Скрудж, чтобы рассеять свой страх и хоть на мгновение оторвать от себя холодный, как мрамор, взгляд призрака.
— Вижу, — ответил призрак.
— Да вы на нее даже и не смотрите!
— Это не мешает мне ее видеть.
— Так — вот: стоит мне только ее проглотить —
