А туманъ и потемки все густѣли, да густѣли, такъ-что по улицамъ засверкали уже свѣточи, предназначенные уздоводить извощичьихъ коней и наставлять ихъ на правые пути. Старая колокольня съ нахмуреннымъ колоколомъ, постоянно наблюдавшимъ изъ любопытства, въ свое готическое окно, контору Скруджа, вдругъ исчезла изъ вида и стала трезвонить уже въ облакахъ четверти, получасія и часы. Морозъ крѣпнулъ.
Въ углу двора нѣсколько работниковъ поправляли газопроводныя трубы и разогрѣли огромную жаровню; кругомъ тѣснилась цѣлая толпа мужчинъ и оборванныхъ ребятишекъ: они съ наслажденіемъ потирали себѣ руки и щурились на огонь. Кранъ запертаго фонтана обледенѣлъ такъ, что смотрѣть было противно.
Газовыя лампы магазиновъ озаряли вѣтки и ягоды остролистника и бросали красноватый отблескъ на блѣдныя лица прохожихъ. Мясныя и зеленыя лавки сіяли такою роскошью, представляли такое великолѣпное зрѣлище, что никому-бы и въ голову не пришло соединить съ ними идею расчета и барыша. Лордъ-мэръ, въ своей крѣпости Mansion-House, отдавалъ приказы, направо и налѣво, какъ и подобаетъ лордъ-мэру въ сочельникъ, своимъ пятидесяти поварамъ и пятидесяти ключникамъ. Даже бѣдняга портной (не далѣе — какъ въ прошлый понедѣльникъ подвергнутый денежной пенѣ въ пять шиллинговъ, за пьянство и буянство на улицѣ), даже и тотъ принялся на своемъ чердачкѣ хлопотать о завтрашнемъ пуддингѣ, и тощая его половина съ тощимъ сосункомъ на рукахъ, отправились на бойню купить необходимый кусокъ говядины.
Между тѣмъ, туманъ становится гуще и гуще, холодъ живѣе, жестче, пронзительнѣе. Вотъ онъ крѣпко ущипнулъ за носъ уличнаго мальчишку, тщедущнаго, обглоданнаго голодомъ, какъ кость собакой: владѣлецъ
А туман и потемки все густели, да густели, так что по улицам засверкали уже светочи, предназначенные уздоводить извозчичьих коней и наставлять их на правые пути. Старая колокольня с нахмуренным колоколом, постоянно наблюдавшим из любопытства в свое готическое окно контору Скруджа, вдруг исчезла из вида и стала трезвонить уже в облаках четверти, получасия и часы. Мороз крепнул.
В углу двора несколько работников поправляли газопроводные трубы и разогрели огромную жаровню; кругом теснилась целая толпа мужчин и оборванных ребятишек — они с наслаждением потирали себе руки и щурились на огонь. Кран запертого фонтана обледенел так, что смотреть было противно.
Газовые лампы магазинов озаряли ветки и ягоды остролистника и бросали красноватый отблеск на бледные лица прохожих. Мясные и зеленные лавки сияли такою роскошью, представляли такое великолепное зрелище, что никому бы и в голову не пришло соединить с ними идею расчета и барыша. Лорд-мэр в своей крепости Mansion-House отдавал приказы направо и налево, как и подобает лорд-мэру в сочельник, своим пятидесяти поварам и пятидесяти ключникам. Даже бедняга портной (не далее — как в прошлый понедельник подвергнутый денежной пене в пять шиллингов за пьянство и буянство на улице), даже и тот принялся на своем чердачке хлопотать о завтрашнем пудинге, и тощая его половина с тощим сосунком на руках отправились на бойню купить необходимый кусок говядины.
Между тем туман становится гуще и гуще, холод живее, жестче, пронзительнее. Вот он крепко ущипнул за нос уличного мальчишку, тщедушного, обглоданного голодом, как кость собакой; владелец
