входилъ съ лопаткой, Скруджъ предварялъ его, что будетъ вынужденъ съ нимъ разстаться. Вслѣдствіе сего, прикащикъ обматывалъ себѣ шею бѣлымъ „носопрятомъ“ и пытался отогрѣться у свѣчки; но, при такомъ видимомъ отсутствіи изобрѣтательности, конечно не достигалъ своей цѣли.
— Съ праздникомъ, дядюшка, и да хранитъ васъ Богъ! раздался веселый голосъ.
Голосъ принадлежалъ племяннику Скруджа, заставшему дядюшку врасплохъ.
— Это еще что за пустяки? спросилъ Скруджъ. Племянникъ такъ скоро шелъ къ нему и такъ разгорѣлся на морозномъ туманѣ, что щеки его пылали полымемъ, лицо раскраснѣлось, какъ вишня, глаза заискрились и изо рту валилъ паръ столбомъ.
— Какъ дядюшка: святки — то пустяки? замѣтилъ племянникъ Скруджа. — Толи вы говорите?
— А что-же? отвѣтилъ Скруджъ. Веселые святки. Да какое у тебя право — веселиться? Разоряться-то на веселье какое право?.. Вѣдь и такъ-ужь бѣденъ…
— Полно-же-полно! возразилъ племянникъ. — Лучше скажите мнѣ: какое у васъ право хмуриться и коптѣть надъ цифирью?.. Вѣдь и такъ — ужь богаты.
— Ба! продолжалъ Скруджъ, не приготовившись къ отвѣту, и къ своему „Ба!“ прибавилъ: Все это — глупости!
— Перестаньте-же, дядюшка, хандрить.
— Поневолѣ захандришь съ такими сумасшедшими. Веселые святки! Ну — его, ваше веселье!.. И что такое ваши святки? Срочное время — платить по векселямъ; а у васъ пожалуй, и денегъ-то нѣтъ… Да вѣдь съ каждыми святками вы старѣете на цѣлый годъ и припоминаете, что прожили еще двѣнадцать мѣсяцевъ безъ прибыли. Нѣтъ! Будь моя воля, я каждаго такого шального, за
входил с лопаткой, Скрудж предварял его, что будет вынужден с ним расстаться. Вследствие сего приказчик обматывал себе шею белым «носопрятом» и пытался отогреться у свечки; но при таком видимом отсутствии изобретательности, конечно, не достигал своей цели.
— С праздником, дядюшка, и да хранит вас бог! — раздался веселый голос.
Голос принадлежал племяннику Скруджа, заставшему дядюшку врасплох.
— Это еще что за пустяки? — спросил Скрудж. Племянник так скоро шел к нему и так разгорелся на морозном тумане, что щеки его пылали полымем, лицо раскраснелось, как вишня, глаза заискрились и изо рту валил пар столбом.
— Как дядюшка: святки-то пустяки? — заметил племянник Скруджа. — То ли вы говорите?
— А что же? — ответил Скрудж. — Веселые святки. Да какое у тебя право — веселиться? Разоряться-то на веселье какое право?.. Ведь и так уж беден…
— Полно же, полно! — возразил племянник. — Лучше скажите мне: какое у вас право хмуриться и коптеть над цифирью?.. Ведь и так — уж богаты.
— Ба! — продолжал Скрудж, не приготовившись к ответу, и к своему «Ба!» прибавил: — Все это — глупости!
— Перестаньте же, дядюшка, хандрить.
— Поневоле захандришь с такими сумасшедшими. Веселые святки! Ну его, ваше веселье!.. И что такое ваши святки? Срочное время — платить по векселям; а у вас пожалуй, и денег-то нет… Да ведь с каждыми святками вы стареете на целый год и припоминаете, что прожили еще двенадцать месяцев без прибыли. Нет! Будь моя воля, я каждого такого шального за
