смутились внутреннія, сердца вострепетали, зракъ помрачился, разумъ притупился, слухъ скутался[1], и прочее11). И аще святые великіе Учители ужасалися, пишуще отъ мучителей[2] на святыхъ дерзаемыя: кольми паче намъ грѣшнымъ подобаетъ ужасатися, таковую трагедію возвѣщати! Но послушаніе все преодолѣваетъ, паче же стужанія, або[3] докучанія вашего ради частаго. Но и сіе къ тому злому началу еще возмогло: понеже остался отъ отца своего зѣло младъ, аки дву лѣтъ; по немногихъ же лѣтѣхъ, и мати ему умре;Апрѣля 1538 потомъ питаша его велицые гордые Паны, по ихъ языку Боярове[4], его на свою и дѣтей своихъ бѣду, ретящеся[5] другъ предъ другомъ, ласкающе и угождающе ему во всякомъ наслажденію и сладострастію.
Егда же началъ приходити въ возрастъ, аки лѣтъ въ дванадесять, и впредь что творилъ, умолчу иныя и иныя[6], обаче же возвѣщу сіе: началъ первѣе безсловесныхъ крови проливати, съ стремнинъ высокихъ мечюще ихъ, (а по ихъ языку, съ крылецъ, або[7] съ теремовъ), такожъ и иныя многія неподобныя дѣла творити, являющи хотящее быти не милосердое[8] произволеніе въ себѣ, яко Соломонъ глаголетъ: мудрый, рече, милуетъ души скотовъ своихъ, такожъ и безумный біетъ ихъ нещадно12); а пѣстуномъ ласкающимъ, попущающе сіе и хваляще, на свое горшее отрока учаще. Егда же уже приходяще къ пятомунадесять лѣ-
