шія, по извѣстію Курбскаго, несчастною смертію, поименованы въ Кирилловскомъ Синодикѣ; о тѣхъ же особахъ, которыя въ ономъ не означены, осталась память въ нашихъ Лѣтописяхъ, въ Розрядахъ, въ Спискѣ старинныхъ Сановниковъ, въ дѣлахъ Посольскихъ; однимъ словомъ, неболѣе двухъ или трехъ извѣстій Курбскаго остаются недоказанными. Потомство можетъ только сомнѣваться въ справедливости ужасныхъ подробностей, имъ описуемыхъ: правда иноземцы изображаютъ ихъ еще болѣе мрачными красками; но какъ при всемъ томъ, мы не имѣемъ доказательствъ сему неоспоримыхъ: то будемъ по крайней мѣрѣ утѣшать себя мыслію, не въ оправданіе Іоанна, а изъ уваженія къ человѣчеству, что Курбскій иногда вѣрилъ неосмотрительно злословію враговъ сего Государя.
Въ заключеніе замѣтимъ: дѣла Іоанновы такъ необыкновенны, такъ непостижимы, что едва ли мы не должны болѣе удивляться ему, чѣмъ обвинять его. Скорѣе укоримъ Курбскаго: измѣнивъ Государю, онъ покинулъ въ жертву вѣроятной смерти жену и сына; прислалъ въ Москву на пытку, на муку вѣрна-
