никакого повода быть пристрастнымъ, и съ помощію многихъ свидѣтелей могъ открыть истину?
Съ одной стороны, потомство можетъ подозрѣвать Курбскаго если не въ умышленной клеветѣ, по крайней мѣрѣ въ несправедливомъ пристрастіи: одному Богу извѣстно, думалъ ли онъ очернить память Іоаннову, чтобы оправдать свою измѣну и спасти свое имя отъ вѣчнаго позора; но мы вправѣ сказать: кто въ рѣшительную минуту, когда наше войско стремглавъ бросилось изъ Казани, преслѣдуемое непріятелемъ, сталъ предъ нимъ и остановилъ робкихъ, кто своею рукою писалъ правила Стоглава, заботился о торговлѣ, о просвѣщеніи, тотъ не былъ бѣгунъ, не знавшій, гдѣ укрыться отъ толпы Татаръ, или малодушный властитель, коего силою заставили полюбить на время добродѣтель.
Съ другой же стороны, Курбскій имѣетъ право сказать предъ судомъ потомства: „выслушайте собственное признаніе Царя, улики, свидѣтелей, разсмотрите всю жизнь его, и тогда судите насъ.“ Такъ отзывался самъ Іоаннъ
