у сосцу единъ у матери; онажъ во святомъ вдовствѣ своемъ питала его до осмнадесяти лѣтъ; о егожъ убіенію мало прежъ воспомянухъ въ Кроницѣ пишучи, иже вкупѣ убіени суть съ нарочитымъ юношею стрыечнымъ братомъ своимъ, съ Княземъ Ѳедоромъ Овчининымъ.151) И такъ на того Іоанна разгнѣвался, иже не токмо слугъ его, Шляхетныхъ мужей, всероднѣ погубилъ и различными муками мучилъ, но и мѣста и села (бо зѣло многи отчины имѣлъ) — все пожегъ, самъ ѣздя съ Кромѣшники своими, елико гдѣ обрѣлись, со женами и дѣтками ихъ, ссущими отъ сосцевъ матернихъ, не пощадѣлъ; наконецъ, глаголготъ, ани скота[1] единаго живити повелѣлъ.152)
Въ началѣ же мучительства своего, мудраго Совѣтника своего Іоанна, глаголю Шереметева, о немъ же многажды въ Кроницѣ воспомянухъ,153) мучилъ такою презлою узкою темницею, острымъ помостомъ приправленною, иже вѣрѣ неподобно, и оковалъ тяжкими веригами по выѣ, по рукамъ и по ногамъ, и къ тому еще и по чресламъ обручъ толстый желѣзный, и къ тому обручу десять пудовъ желѣза привѣсити[2] повелѣлъ, и въ таковой бѣдѣ аки день и нощь мужа мучилъ. Потомъ пришелъ глаголати съ нимъ ; ему же, наполы мертву сущу и едва дышущу, въ таковыхъ тяжкихъ оковахъ и на таковомъ остромъ помостѣ лежащу поверженну, началъ между иными вопросы о семъ пытати[3] его: „Гдѣ, рече, мнози скарбы[4]
