прим. Довмонта Псковскаго, Александра Невскаго, Димитрія Донскаго, Іоанна Грознаго.4)
Кому же обязано потомство тѣми любопытными извѣстіями, кои заключаются въ нашихъ Лѣтописяхъ? кто первый сталъ собирать ихъ, чье перо продолжало его сказанія? гдѣ останавливался одинъ Лѣтописецъ, гдѣ начиналъ другой? откуда они почерпали свои свѣденія и для чего повѣряли ихъ бумагѣ или пергамену, для потомства ли, для собственнаго ли удовольствія? Ни Шлецеръ, ни Карамзинъ не рѣшили большей части сихъ вопросовъ; да едва ли кто и разгадаетъ ихъ: ибо читая и перечитывая свои Лѣтописи, видимъ только непрерывную Хронику, которая, въ теченіе нѣсколькихъ столѣтій, не измѣнялась ни въ слогѣ, ни въ сужденіяхъ сочинителей; не много находимъ признаковъ, по коимъ догадываемся, что одинъ Лѣтописецъ былъ Инокъ монастыря Кіевопечерскаго, жилъ въ концѣ XI вѣка и писалъ отчасти какъ самовидецъ, а болѣе по разсказамъ друга своего Яна: потомство именуетъ сего Лѣтописца Несторомъ; другой мирилъ озлобленныхъ Князей, бесѣдовалъ въ темницѣ съ несчастнымъ
