помощь и оброненіе[1].... Се добра ихъ помощь, иже стоимъ предъ враги связаны! О коль жалостно ми и зѣдо скорбно ко воспоминанію, иже предъ очима нашима вся сія лютая быша, за грѣхи наши, наведены и милое[2] отечество разорено суще.[3] И сего ради не мните, иже вы силою своею намъ таковыя сотвориша: но вся сія Богу на насъ попущающу, за преступлеиіе наше, иже предалъ насъ въ руки врагомъ нашимъ!“ И сіе ему, со текущими слезами, къ намъ глаголющу, яко и намъ всѣмъ слезъ исполнитися, на него зрящимъ и таковая отъ него слышащимъ. По семъ же, утерши слезы, радостнымъ лицемъ провѣща: „Но обаче благодарю Бога и радуюся, иже связанъ быхъ и стражду за любимое отечество; аще ми за него и умрети случится, воистинну драга ми сія смерть будетъ и прелюбезна.“ Сіе ему изрекшу, умолчалъ; мы же всѣ удивишась разуму мужа и словеству, и держахомъ въ почести его за стражею; потомъ послахомъ его до Царя нашего и со прочими властели Лифляндскими къ Москвѣ, и молихомъ Царя много чрезъ эпистолію, да не кажетъ[4] погубити[5] его. И аще бы послушалъ насъ, моглъ бы всю землю Лифляндскую по немъ имѣти: понеже имяху его всѣ Лифлянты, яко отца. Но егдажъ приведенъ былъ предъ Царя и вопрошаемъ жестоцѣ,[6] отвѣщалъ: „иже, рече, неправдою и кровопивствомъ отечество наше посядаешь,[7] а не яко достоитъ Царю
