лымъ и веселымъ лицемъ, (мнился, яко пострадаше за отечество), нимало ужаснувся, началъ со дерзновеніемъ отвѣщати намъ: бѣ бо мужъ, яко разсмотрихомъ его добрѣ, не токмо мужественный и храбрый но и словества[1] полонъ, и остръ разумъ и добру память имущь. Ииые отвѣты къ намъ его, разумомъ растворенные, оставлю, но сіе точію едино, еже въ память ми приходитъ, оплаковательное[2] его вѣщаніе о Лифляндской землѣ воспомяну. Сѣдящу ему у насъ нѣкогда на обѣдѣ (бо аще и вязнемъ[3] случилося ему быти, но обаче въ почести его имѣхомъ, яко достоило свѣтлаго рода мужу), и между иными бесѣдованьми, яко обычай бываетъ при столѣхъ, началъ вѣщати намъ:[4]
„Согласяся всѣ Кролеве западные вкупѣ съ самимъ Папою Римскимъ и съ самимъ Цесаремъ Христіанскимъ, выправивши[5] множество воиновъ Крестоносныхъ, овыхъ въ земли пустошенныя Христіанскія, отъ нахожденія Срацынскаго помощи ради, овыхъ въ земли варварскія, посѣданія ради и наученія для и познанія вѣры, яже во Христа, яко и нынѣ содѣлываемо Кролемъ Ишпанскимъ[6] и Португальскимъ во Индіи[7]; тогда оное предреченное войско раздѣлиша по три Гетмана, и пустишася моремъ едино къ полудню, а два къ полунощи. И яже къ подудню пловущіе, приплыша къ Родису,[8] 98) спустошенному отъ
