ста моего такъ благоволила, иже Ангеломъ своимъ заповѣдалъ сохранити мя недостойнаго во всѣхъ путехъ51). Послѣди же, потомъ уже, увѣдахъ, иже тѣ всѣ благородные, ихъ же уже собралосъ было, аки со триста, иже обѣщалисъ и устремитись со мною вкупѣ и на нихъ ударити, да поглядѣли[1] возлѣ полка ихъ, не сразився съ ними: подобно для того, иже преднихъ ихъ нѣкоторыхъ зѣло поранили, близу себя припустя ихъ, или негли убояшася толщи ради полку; возвратився паки, сзади онаго Бусурманскаго полку сѣщи начаша, наѣзжаючи и топтючи ихъ. Чело же ихъ иде невозбранно, чрезъ широкій лугъ, къ великому блату, идѣже конемъ не возможно, а тамо уже, за блатомъ, великій лѣсъ.
Потомъ, глаголютъ, приспѣлъ онъ, мой братъ предреченный, иже первѣе на стѣну градскую взыде: аки бы среди онаго лугу еще засталъ ихъ, и въ самое чело ихъ зѣло быстро, всѣми уздами распустя коня, вразився въ нихъ, такъ мужественно, такъ храбро, иже вѣрѣ неподобно, яко всѣмъ свидѣтельствовати: аки два кратъ проѣхалъ посреди ихъ, сѣкуще ихъ и обращающе конемъ посреди[2] ихъ. Егда же въ третій разъ вразился въ нихъ, поможе ему нѣкоторый благородный воинъ, помогающе ему, вкупѣ бьюще Бусурмановъ, всѣмъ же со града зрящимъ и дивящимся; которые же не вѣдяще о Царевѣ[3] отданію, мняше Царя Казанскаго между ихъ ѣздяща. И такъ его уранили, иже по пяти стрѣлъ въ ногахъ ему было, кромѣ
