кромѣ раненыхъ); но обаче, благодати ради Божіей, устояхомъ на нашей сторонѣ сопротивъ ихъ не подвижны. Со оныя же предреченныя страны мало что поступиша, яко рекохомъ, великаго ради множества належанія ихъ, и даша о себѣ[1] вѣдати Цареви нашему и всѣмъ совѣтникомъ, окрестъ его въ тотъ часъ бывшимъ, яко и самому ему зрящу бѣгство изъ града оныхъ предреченныхъ бѣгуновъ:[2] и зѣло ему не токмо лице измѣняшесь, но и сердде сокрушися, уповая, иже[3] все войско уже Христіанское Бусурманы изъ града изгнаша. Видѣвше же сицевое, мудрые[4] и искусные Сигклитове его, повелѣша хоруговь[5] великую Христіанскую близу вратъ градскихъ, нареченныхъ Царскихъ,[6] подвинути, и самого Царя, хотяща и не хотяща, за бразды коня взявъ, близъ хоругови[7] поставиша: понеже были нѣцыи, между Сигклиты оными, мужіе вѣку еще отцовъ нашихъ, состарѣвшіеся въ добродѣтеляхъ и во всякихъ искусствахъ ратныхъ. Полку же Царскому великому, въ которомъ было вяще, нежели двадесять тысящей воиновъ избранныхъ, абіе повелѣно сойти съ коней, аки половинѣ; такоже не токмо дѣтемъ своимъ и сроднымъ повелѣша, но и самихъ ихъ половина сшедши съ коней, потекоша во градъ, на помощъ утружденнымъ онымъ воиномъ.
Егда же пріидоша во градъ внезапу такъ много воинства свѣжаго, въ пресвѣтлыя зброи оболченнаго,[8] абіе Царь Казанскій со всѣмъ воинствомъ
