ми, гармоникой, бандурою и разнаго рода побрякушками, привели самоѣдовъ въ восторгъ. Подвеселѣвшіе матросы пустились въ пляску и отъ ихъ лихаго казачка эадрожала и затрещала шкуна. Пляска, пѣсни, посвистыванья, стрѣльба изъ, штуцеровъ и громогласное «ура»! сливались въ одинъ какой-то радостный гулъ. Мои подстреканьа: «валяй, ребята, веселись»! возбудили въ смѣльчакахъ моихъ еще большую охоту къ веселости и такъ симпатячески подѣйствовали на нашихъ гостей-самоѣдовъ, что и они, въ своемъ рубищѣ, босикомъ, на тоненькихъ ножкахъ, тоже пустились отплясывать трепака. Наконець ударили въ колоколъ на отдыхъ, — все затихло и черезь нѣсколько минутъ всѣ покоились крѣпкимъ сномъ. Это празднованіе нане происходило 12 августа, въ 9 часу вечера. Когда все уснуло кругомъ, я остался одинъ на ночной вахтѣ. Измѣряя палубу взадъ и впередъ неровными шагами, я находился въ такомъ тревожномъ состояніи, что не зналъ, что съ собою и дѣлать—разныя радостныя мысли роями толпились въ моей головѣ; такъ я провелъ всю ночь. Часу въ 4-мъ утра шкуна моя проснулась и снова начались поздравленія меня со скорымъ достиженіемъ желаемаго. Поблагодаривъ всѣхъ ихъ усердные труды, я послалъ два катера, —одинъ осмотрѣть Пурскіе острова и разузнать какіе тамъ живутъ инородцы, о существованіи которыхъ мы извѣстились отъ нашихъ гостей, а другой—измѣрять фарватеръ по направленію къ устью р. Таза. Самъ же легъ спать. Черезъ нѣсколько часовъ, катера мои возвратились и съ ними наѣхало множество самоѣдовъ съ разныхъ острововъ Обдорскаго и Туруханскаго отдѣленій. Лоцманъ сказалъ мнѣ, что на одномъ изъ острововъ, названныхъ мною «Находка», онь нашелъ остяковъ Вульнастинскаго рода, которые не видали никогда русскихъ, не записаны въ ревизию и не платили никогда ясака и повинностей, и что остяки эти пріѣхали повидаться со мной. Увидѣвъ ихъ, я сталъ внушать имъ, что они нехорошо дѣлаютъ, что по настоящее время остаются неизвѣстными правительству. Я убѣждалъ ихъ подчиниться законной власти. Недавніе примѣры строгихъ наказаній надъ самоѣдами Ваули, Папи,
