И крики: «мы гибнемъ, измѣна!»
Всѣ вмигъ оглянулись въ испугѣ назадъ:
Всѣ заняты входы войсками.
Врывается въ циркъ за отрядомъ отрядъ,
И путь разсѣкаетъ мечами;
Повсюду смятенье, отчаянный страхъ,
Всѣ съ крикомъ другъ къ другу тѣснятся,
Сверкаетъ оружье, вздымается прахъ,
И плаваютъ трупы въ кровавыхъ волнахъ,
И трупы на трупы валятся.
И тщетны угрозы, рыданья, мольбы.
Безсильны отпоръ и боренье;
Все, старцы и дѣвы, граждане, рабы —
Все — жертва свирѣпаго мщенья.
Напрасно за жизнь драгоцѣнныхъ дѣтей
Несчастныя матери молятъ.
Лобзаютъ колѣна своихъ палачей:
Не слышатъ убійцы ихъ жаркихъ рѣчей.
Все рубятъ и топчутъ и колютъ.
Скамьи и арену и ложи кругомъ,
И мраморныхъ лѣстницъ уступы,
Балконы, перила и весь гипподромъ
Покрыли кровавые трупы.
Солунь опустѣла, бродили по ней
Лишь хилые старцы въ печали,
Да малыя дѣти своихъ матерей
Напрасно въ слезахъ призывали..
И крики: «мы гибнем, измена!»
Все вмиг оглянулись в испуге назад:
Все заняты входы войсками.
Врывается в цирк за отрядом отряд,
И путь рассекает мечами;
Повсюду смятенье, отчаянный страх,
Все с криком друг к другу теснятся,
Сверкает оружье, вздымается прах,
И плавают трупы в кровавых волнах,
И трупы на трупы валятся.
И тщетны угрозы, рыданья, мольбы.
Бессильны отпор и боренье;
Все, старцы и девы, граждане, рабы —
Все — жертва свирепого мщенья.
Напрасно за жизнь драгоценных детей
Несчастные матери молят.
Лобзают колена своих палачей:
Не слышат убийцы их жарких речей.
Все рубят и топчут и колют.
Скамьи и арену и ложи кругом,
И мраморных лестниц уступы,
Балконы, перила и весь гипподром
Покрыли кровавые трупы.
Солунь опустела, бродили по ней
Лишь хилые старцы в печали,
Да малые дети своих матерей
Напрасно в слезах призывали..
