Барклай неоднократно посылалъ меня къ Кутузову, окруженному блестящимъ штабомъ и находившемуся на такомъ мѣстѣ, откуда, конечно, нельзя было много видѣть, что дѣлалось на полѣ сраженія, но гдѣ нечего было бояться непріятельскихъ пуль. Въ отношеніи распоряженій онъ вполнѣ положился на Барклая, Багратіона и Беннигсена и не мѣшалъ имъ распоряжаться; только одинъ разъ случилось противное, къ крайнему неудовольствію Барклая. Барклай поставилъ гвардейскій корпусъ въ резервъ и приказалъ командиру этаго корпуса, Лаврову, никого не посылать изъ него, дабы вечеромъ, когда приблизится рѣшительная минута, можно было ввести въ бой это отборное войско. Барклай въ это время послалъ меня къ Лаврову подтвердить это приказаніе, но я съ удивленіемъ узналъ отъ него, что по приказанію Кутузова полковникъ Толь отвелъ два пѣхотныхъ и два кавалерійскихъ гвардейскихъ полковъ на подкрѣпленіе лѣваго фланга, подвергшагося сильнѣйшимъ атакамъ французовъ.
Барклай, обыкновенно хладнокровный и сдержанный, услышавъ про это, вышелъ изъ себя; его наружное безстрастіе, по видимому, совсѣмъ его оставило и онъ вскипѣлъ огнемъ и пламенемъ. «Какъ, воскликнулъ онъ, въ 10 часовъ утра считать сраженіе проиграннымъ и вести въ огонь резервы, которые только въ концѣ должны быть употреблены, и тѣмъ отнимать у себя средства къ побѣдѣ!» Давъ шпоры коню, онъ поскакалъ къ Кутузову, приказавъ и мнѣ слѣдовать за собою. Онъ умолялъ князя не трогать остальныхъ гвардейцевъ и въ особенности не трогать кавалерію, такъ какъ онъ предвидѣлъ, что она скоро крайне понадобится. Такъ и случилось. Эта прекрасная кавалерія послѣ своими сильными атаками уничтожила всѣ попытки непріятельской кавалеріи.
Былъ 1 часъ по полудни. Пороховой дымъ и пыль, крики и шумъ всякаго рода разносились по всей линіи. Генералу Барклаю трудно было имѣть ясное понятіе о томъ, что дѣлалось въ корпусѣ графа Остермана. Онъ послалъ меня туда. Я нашелъ графа во главѣ его войскъ (ему только что сдѣлали перевязку раны, полученной въ ногу); онъ самъ велъ ихъ въ огонь на непріятеля, подвергаясь со стоическимъ хладнокровіемъ величайшимъ опасностямъ. Что больше было требовать? Восемь или десять минуть провелъ я вблизи него; пули летали въ такомъ множествѣ, что въ этотъ промежутокъ времени изъ небольшой группы, которую мы образовали, многіе были убиты, другіе ранены или низвержены съ лошадей, всѣхъ насъ забросало землею. Адъютантъ Остермана, молодой Валуевъ, находившійся возлѣ меня, былъ убитъ; князь Михаилъ Голицынъ былъ тяжко раненъ, генералу Бахметьеву оторвало ногу.
Обозрѣвъ, на сколько было возможно, положеніе вещей, я убѣдился, что съ этимъ корпусомъ нельзя ожидать никакихъ особенныхъ послѣдствій, что войска съ честію занимаютъ свое мѣсто и ихъ пред-
