городовъ и областей, а о спасеніи королевствъ и имперій»[1]. Такія слова Барклая не нравились знатнымъ и богатымъ людямъ, имѣвшимъ въ столицахъ свои дворцы, и ихъ мнѣнія согласовались съ общимъ. Такъ произошло, что общій годосъ требовалъ смѣны Барклая и назначенія на его мѣсто другаго полководца, по возможности, изъ знаменитаго времени Екатерины. Изъ такихъ полководцевъ указывали на Кутузова, Беннигсена и на старшаго Палена (отца графа Петра), который хотя и не командовалъ арміями, но былъ извѣстенъ своимъ энергическимъ характеромъ, знаніями и военными способностями. Съ тяжелымъ сердцемъ императоръ послѣдовалъ за народнымъ голосомъ и назначилъ Кутузова, за котораго говорили недавно одержанныя побѣды надъ великимъ визиремъ и взятіе въ плѣнъ турецкаго войска, а еще болѣе отзывъ о немъ Суворова, что въ хитрости Кутузовъ превзойдетъ найхитрѣйшаго человѣка[2].
Безграниченъ былъ восторгъ земли и войска, когда сдѣлался извѣстнымъ выборъ императора: всѣ желанія, всѣ надежды сосредочились на этомъ великой славы мужѣ. Пожалованный княземъ, Кутузовъ получилъ главное начальсттво не только надъ соединенными арміями Барклая и Багратіона, но и надъ всѣми боевыми силами имперіи. Онъ взялъ къ себѣ начальникомъ штаба Беннигсена и отлично, какъ никто, зная духъ войска и народа, рѣшился дать желанное сра-
- ↑ Что у Барклая задолго до 1812 г. былъ составленъ планъ войны съ французами, это подтверждается несомнѣниымъ свидѣтельствомъ. Матье Дюма, интендантъ наполеоновской арміи, разсказываетъ (Souvenirs, III 416), что «еще до начала похода, Нибуръ въ Берлинѣ разсказывалъ ему планъ Барклая. Въ 1807 г. Нибуръ три мѣсяца жилъ съ Барклаемъ въ тѣсной дружбѣ; Барклай здѣсь лечился отъ ранъ, полученныхъ имъ подъ Эйлау, и высказалъ ему свои планы вслучаѣ вторженія Наполеона въ Россію. Планъ его состоялъ въ томъ, чтобы постояннымъ отступленіемъ завлечь французское войско во внутрь Россіи, утомить его, удалить отъ ею операціоннаго базиса, истощить его средства и потомъ, когда наступитъ зима, собравшись со свѣжими силами, перейти въ наступленіе и приготовить врагу новую Полтаву“. Дюма говорилъ объ этомъ планѣ Бертье, который, конечно, не оставилъ сообщить его Наполеону. Прим. Смита.
- ↑ Все сказанное здѣсь Левенштерномъ — истинная правда. Барклай сохранилъ армію и приготовилъ Наполеону полное пораженіе. Но такіе планы, какъ Барклаевъ, могутъ приводить въ исполненіе, не теряя довѣрія войскъ, только коренные русскіе полководцы, которые съумѣли пріобрѣсть неограниченную довѣренность солдатъ. Такими были Румянцовъ, Суворовъ, Кутузовъ. Они могли бы отступить хоть бы и до Сибири, и никому не пришло бы въ голову сомнѣваться въ целесообразности и необходимости отступленія. Но Барклай не былъ кореннымъ русскимъ, у него не было способности говорить съ русскими; войска и народъ считали его иностранцемъ, что, въ народной войнѣ, было несчастіемъ для самаго Барклая и препятствіемъ для общей пользы. Онъ послѣ Смоленска потерялъ довѣріе не только солдатъ но и высшихъ генераловъ, напр. Багратіона, который писалъ Аракчееву нѣсколько дней спустя послѣ соединенія армій: «Ради Бога, пошлите меня куда угодно, хотя полкомъ командовать, въ Молдавію или на Кавказъ, а здѣсь быть не могу; вся главная квартира нѣмцами наполнена, такъ что русскому жить невозможно, и потому никакого толка нѣтъ. Воля ваша, или увольте меня хотя отдохнуть на мѣсяцъ“.
Государь, возвратившійся въ Петербургъ 22 іюля, зналъ о настроеніи арміи въ отношеніи къ Барклаю и потому рѣшилъ избрать новаго главнокомандующаго. 5 августа (во второй день сраженія при Смоленскѣ) былъ созванъ особый комитетъ для обсужденія этаго вопроса (Салтыковъ, Вязѣнятиновъ, Аракчеевъ, Балашевъ, Лопухинъ и Кочубей). Выборъ палъ на Кутузова.
