тяжелое боковое движеніе и тогда онъ легко бы могъ достигнуть своей цѣли — отрѣзать насъ отъ юга.
Въ этомъ затруднительномъ положеніи Барклай явилъ въ себѣ искуснаго военачальника и сохранилъ рѣшительность, спокойствіе, присутствіе духа при самыхъ опасныхъ обстоятельствахъ. Такъ напримѣръ, когда его правая колонна, ошибочно предводимая, послѣ длиннаго ночнаго перехода къ утру 7 (19) августа очутилась прямо предъ Смоленскомъ и почти въ томъ же мѣстѣ, откуда вышла, то Барклай оставался при ней, дѣлилъ съ нею всѣ ея опасности и оставилъ ее только тогда, когда его присутствіе явилось необходимымъ на угрожаемомъ пунктѣ у Тучкова на московской большой дорогѣ. Здѣсь онъ поддерживалъ сраженіе съ непоколебимою стойкостію пока вся армія прошла позади его. Въ этотъ день онъ въ полномъ смыслѣ слова совершилъ свой долгъ, а между тѣмъ сколько осужденій и клеветъ распустили про Барклая его противники именно за событія подъ Смоленскомъ.
Многое бы я могъ разсказать объ исполненныхъ мною порученіяхъ, о затруднительныхъ поѣздкахъ, которыя мнѣ, какъ адъютанту, приходилось дѣлать при посылкахъ отъ корпуса къ корпусу, отъ одной колонны къ другой, объ огромныхъ пространствахъ, которыя приходилось проѣзжать не на перемѣнныхъ лошадяхъ, а на одной, которая въ концѣ концовъ изнурялась до полусмерти. Всѣ такія поѣздки похожи одна на другую, все равно опасны-ли они, потому что совершаются подъ непріятельскими пулями, или же только утомительны, потому что совершаются на большія разстоянія по большимъ и проселочнымъ дорогамъ. Къ этому прибавьте и то обстоятельство, что главнокомандующій, при всемъ своемъ добросердечіи, иногда мало обращалъ вниманія на силы человѣка или животнаго. Онъ давалъ свои порученія почти всегда однимъ и тѣмъ же лицамъ, разъ снискавшимъ его довѣренность, и чуть лишь они возвращались изъ одной какой либо поѣздки какъ тотчасъ же были посылаемы въ другую, хотя вокругъ него находилось много молодыхъ офицеровъ, которые ничего лучшаго не желали, какъ быть употребленными на подобныя же посылки. Однажды Барклай разсердился на бездѣйствіе этихъ офицеровъ, не подумавъ, что они бездѣйствуютъ вовсе не по своей винѣ. Онъ велѣлъ имъ всѣмъ, огуломъ, въ наказаніе сдѣлать переходъ въ 25 верстъ пѣшкомъ подъ надзоромъ коменданта главной квартиры. Лишь Закревскій, Сеславинъ и я избѣгли такого наказанія, потому что еще съ утра были разосланы съ порученіями. Волею-неволею молодые господа должны были дѣлать непривычный имъ походъ пѣшкомъ; они сердились на причиненный имъ стыдъ и не знали какъ выразить свое неудовольствіе главнокомандующему, пока благоразумнѣйшіе изъ нихъ, Орловъ, Петерсенъ и Клингеръ, не убѣдили ихъ, что далеко не уйдешь ворчаніемъ на приказъ.
