Наполеонъ со всѣмъ своимъ превосходствомъ въ силахъ бросился между двумя разъединенными русскими арміями, обошелъ ихъ и приготовилъ гибель той и другой порознь, которая не произошла только вслѣдствіе ошибокъ его подчиненныхъ генераловъ и усиленныхъ переходовъ и мѣръ, предпринятыхъ русскою арміею.
29 іюня (11 іюля) мы пришли въ лагерь подъ Дриссою. Но едва только мы ступили въ него, какъ раздался общій крикъ негодованія, такъ какъ всякій даже близорукій ясно видѣлъ, что мы здѣсь явились отрѣзанными отъ южныхъ, богатыхъ губерній, и будемъ оттѣснены въ безплодныя сѣверныя губерніи, а, быть можетъ, явимся прижатыми къ самому морю. Представленіямъ важнѣйшихъ и вліятельнѣйшихъ лицъ на военномъ совѣтѣ, бывшемъ у императора, удалось наконецъ выказать всю несостоятельность плана Фуля, и Барклай получилъ возможность дѣйствовать по собственному усмотрѣнію[1]. Онъ
- ↑ 26 іюля въ Дриссу пріѣхалъ сардинскій инженеръ полковникъ Мишо, перешедшій въ русскую службу. Онъ осмотрѣлъ лагерь и на слѣдующій день, 27 іюня, когда въ
ную жизнь, онъ не только казался чудакомъ, но и былъ имъ въ дѣйствительности; слабодушный, безхарактерный, онъ терялся при всякомъ неожиданномъ случаѣ, а между тѣмъ выказывалъ какую-то искуственную рѣшительность, которая была ему несвойственна. Упражняясь весь вѣкъ свой въ занятіяхъ непримѣнимыхъ ни къ чему дѣльному, онъ, въ продолженіи шести лѣтъ, проведенныхъ имъ въ Россіи, не только не позаботился изучить русскій языкъ, но не подумалъ даже о томъ, чтобы получить какое либо понятіе о лицахъ, занимавшихъ у насъ важнъйшія мѣста, а также о государственныхъ и военныхъ учрежденіяхъ нашего отечества. Справедливость требуетъ однакоже замѣтить, что, при всѣхъ этихъ недостаткахъ, при всей своей неспособности, Фуль отличался прямодушіемъ и благородствомъ характера.
Чтобы изслѣдовать основанія плана, составленнаго Фулемъ не должно терять изъ вида, что постояннымъ занятіемъ его было изученіе семилѣтней войны, а елинственнымъ плодомъ этого занятія — выводъ изъ дѣйствій Фридриха Великаго и принца Генриха нѣсколькихъ механическихъ правилъ, главнымъ изъ коихъ было то, что оборонительную войну должно вести двумя арміями, изъ которыхъ одна удерживала бы неприятеля съ фронта, между тѣмъ какъ другая дѣйствовала бы ему во флангъ и тылъ. За тѣмъ Фуль занялъ отъ Бюлова идею, будто бы лучшій способъ удержать наступающаго противника заключается въ томъ, чтобы расположить свою армію въ сторонѣ отъ прикрываемаго пути, занявъ — такъ называемую — фланговую позицію.
Въ составленіи Фулева плана не имѣль участія ни Барклай де Толли, ни кто либо другой изъ нашихъ извѣстныхъ военныхъ людей. Барклай, военный министръ, бывшій въ тоже время и главнокомандующимъ 1-й арміи, не только не одобрялъ этого плана дѣйствій, но приводилъ его въ исполненіе противъ воли. Этотъ пресловутый планъ составленъ былъ въ Петербургѣ, и предварительныя распоряженія къ его исполненію сдѣланы были гораздо прежде, нежели Барклай узналъ о его существованіи“.
Далѣе Богдановичъ говоритъ:
„Нельзя не замѣтить, что многія предположенія, на которыхъ Фуль основалъ успѣхъ свего плана, существовали только въ его воображеніи: 2-яармія, вмѣсто 80-ти тысячь человѣкъ, по отдѣленіи отъ нея почти половины войскъ для сформирования арміи Тормасова, были въ числѣ 40 тысячь; Динабургъ гдѣ предполагалось собрать большіе склады провіанта, подъ защитою укрѣпленій, тогда не былъ крѣпостью; Сѣбежъ, другой пунктъ, долженствовавшій также быть складочнымъ укрѣпленнымъ городомъ, не былъ ни снабженъ запасами, ни усиленъ пособіемъ искуства. Лагерь при Дриссѣ находился на весьма невыгодной для обороны мѣстности и укрѣпленъ былъ, по проекту самаго Фуля, чрезвычайно дурно; слѣд. не удовлетворялъ главному условно всякаго укрѣпленнаго лагеря — служить надежнымъ убѣжищемъ для арміи“.
Еще далѣе:
„Принявъ планъ, предложенный Фулемъ, мы впали въ ошибку, но успѣли ее поправить во время, и ошибочное движеніе къ Дриссѣ послужило началомъ отступленія русскихъ войскъ къ Москвѣ, имѣвшаго слѣдствіемъ ослабленіе грозной наполеоновской арміи“.
