караулъ къ ихъ сенаторамъ, Платеру и каштеляну Липскому, ибо никакого вѣроятнаго подтвержденія нѣтъ, и къ оправданію онаго нарочно посланные офицеры возвратясь рапортуютъ, что они по польской границѣ не только никакихъ поляковъ въ проѣздѣ ихъ не видали, но и не слыхали ни отъ кого, гдѣ бъ оные собирались, и хотя совсѣмъ никакой нѣтъ въ томъ опасности, однако я приказалъ въ расположенныхъ въ Курляндіи полкахъ, не тревожа ихъ съ квартиръ, для всякаго нечаяннаго случая имѣть всегдашнюю осторожность, и содержать опредѣленные по большимъ дорогамъ пикеты; копорскому полку велѣлъ изъ Митавы слѣдовать сюда, который и въ квартиры около Риги расположенъ быть имѣетъ. О чемъ вашему императорскому величеству всеподданнѣйше доношу. Юрій Броунъ. Рига, 16 февраля 1763 г.
Прим. пер. За нѣсколько дней до открытія братской конференции 30 января (10 февраля), король Августъ III прислалъ въ Митаву своими коммисарами каштеляна Липскаго и сенатора Платера дѣйствовать у курляндскихъ дворянъ въ пользу принца Карла. Симолинъ далъ знать оберъ-ратамъ, чтобы они не сносились съ польскими коммисарами, такъ какъ императрица признаетъ герцогомъ лишь Эрнста-Іоганна и слѣдовательно не можетъ признавать оберъ-ратами тѣхъ, которые служатъ не Эрнсту-Іоганну. Оберъ-бургграфъ немедленно же отправился къ Бирону, но прочіе оберъ-раты пошли къ принцу Карлу, который въ свою очередь именемъ короля требовалъ, чтобы они не повиновались Бирону. Тогда оберъ-раты явились къ Симолину съ заявленіемъ, что они пребудутъ вѣрны Бирону, если только ихъ освободятъ отъ присяги и если императрица прикажетъ имъ оставить принца Карла, которому слѣдовало бы поскорѣе уѣхать изъ Митавы.
Симолинъ, послѣ этого заявленія, отправился къ Липскому и объявилъ ему, что императрица признаетъ курляндскимъ герцогомъ лишь Эрнста-Іоганна. Липскій съ своей стороны сталъ говорить, что онъ уполномоченный у настоящаго принца Карла и удивляется какое право имѣетъ Россія на Курляндію, когда ввела сюда своихъ солдатъ и распоряжается будто въ своей землѣ. Онъ, Липскій, провѣдалъ, что какой-то Биронъ съ торжествомъ въѣхалъ въ Митаву и видитъ, что съ русской стороны все дѣлается силою, а онъ, кромѣ законовъ, не привезъ съ собою никакого орудія. На это Симолинъ отвѣчалъ, что законы-то и нарушены съ польской стороны, и потому императрица не позволитъ этого нарушенія и не остановится предъ способами, какіе употребляются въ крайнихъ случаяхъ. Липскій на это сказалъ, что будетъ исполнять свои инструкции.
Чтобы отнять у Липскаго возможность исполнять инструкціи, Биронъ приказалъ запечатать герцогскую судебную камеру и канцелярію, чѣмъ привелъ курляндское правительство въ совершенное бездѣйствіе.
Къ 30 января въ Митаву съѣхалось много курляндскихъ дворянъ, прибыли также литовскій конюшій Забѣлло и польскій генералъ Левицкій съ цѣлію протестовать противъ постановленій конференціи. Забѣлло, предъ открытіемъ конференціи, приказалъ на всѣхъ улицахъ расклеить королевскій рескриптъ, запрещавшій всякія сношенія съ Бирономъ, а Левицкій вручилъ дворянамъ позвы къ суду въ Польшу. Тогда Симолинъ велѣлъ снять съ улицъ рескрипты, Левицкаго выслалъ изъ Митавы, Липскому же велѣлъ напомнить декларацію императрицы и требовать, чтобы онъ не мѣшался въ курляндскія дѣла, до него ни мало не касавшіяся.
Тогда дворяне, по обычаю, въ день 30 января отправились въ церковь и послѣ богослуженія выбрали предсѣдателемъ конференции преданнаго Россіи барона Гейкинга (изъ Лурбена), а 31 января представились Бирону. Послѣ представленія, послали звать на конференцію оберъ-ратовъ. Явился одинъ оберъ-бургграфъ Оффенбергъ, прочіе не пришли, отговариваясь болѣзнію, но заявили дворянству, что пока принцъ Карлъ въ Митавѣ имъ нельзя быть въ конференціи: пусть дворяне пошлютъ къ королю просьбу разрѣшить землю отъ присяги принцу Карлу. Симолинъ присовѣтывалъ такой просьбы не подавать, а ограничиться заявленіемъ, что Курляндія желаетъ оставаться при польской республикѣ, но не желаетъ имѣть герцогомъ никого другаго, кромѣ Бирона. Всѣ дворяне и оберъ-раты, за исключеніемъ одного, признали Бирона курляндскимъ герцогомъ, а вслѣдствіе такого признанія Биронъ съ первыхъ чпселъ февраля 1763 года и вступилъ въ дѣйствительное обладаніе Курляндіею.
Принцъ Карлъ, не смотря на то, все-таки жилъ въ герцогскомъ дворцѣ, но его дѣло ужо было окончательно проиграно: его гвардейскіе солдаты отстали отъ него (см. выше стр. 306), а военной помощи изъ Польши не было никакой, если не считать 32 человѣкъ,
