кою, то восторгаюсь безгранично. Все бы смотрѣлъ и смотрѣлъ! Казалось мнѣ всякое изображеніе удивительнымъ и привлекательнымъ.
Когда я достигнулъ десятилѣтняго возраста, то двоихъ насъ — меня и постарше меня брата отецъ рѣшилъ везти въ петровское духовное училище; назначенъ былъ неотложный день. Это было событіе! Все было готово къ отъѣзду. Лошадь запряжена и давно уже стояла какъ вкопаная. На дворѣ и на улицѣ въ ожиданіи отъѣзда собрались любопытные мальчишки и женщины, провожая насъ чуть ли не на тотъ свѣтъ. Со слезами простилась съ дѣтьми мать; плакали, глядя на нее, и посторонніе.
Духовное училище мнѣ сразу показалось темнымъ лѣсомъ; но потомъ я свыкся съ училищной жизнью и съ товарищами, не свыкся только съ розгами, которыми немилосердно „пороли“. Учился я не дурно, а по нотному пѣнію былъ даже авдиторомъ Пробылъ я во 2-мъ классѣ два года и жилъ на вольной квартирѣ съ 5-ю товарищами. Платили мы при хозяйскомъ квасѣ, капустѣ и соли по 1 рублю ассигнаціями съ человѣка. Потомъ перешелъ я въ 3-й классъ, гдѣ предметовъ изученія прибавилось; сталъ учить латинскій языкъ, греческій и церковный уставъ. Я гордился тѣмъ, что перешелъ въ слѣдующій классъ и былъ не хуже другихъ.
Учитель латинскаго языка въ первый же день своего прихода въ классъ, въ числѣ пяти человѣкъ третье-классниковъ, поступившихъ къ нему на квартиру, велѣлъ переѣзжать къ нему и мнѣ, имѣя въ виду пользоваться квартирной съ учениковъ платой, какъ пособiемъ къ своему небольшому жалованью. Учитель былъ женатъ и имѣлъ ребенка, мальчика мѣсяцевъ семи. Этотъ ребенокъ надоѣдалъ мнѣ хуже горькой рѣдьки. Я былъ его единственной нянькой. Бывало товарищи весело проводятъ время на дворѣ, а я вожусь съ ребенкомъ въ комнатѣ, выдумывая и забавляя его разными штуками, чтобъ только не плакалъ. Кромѣ этой непріятной обязанности, я какъ лакей подавалъ трубку, чистилъ сапоги, бѣгалъ въ кабакъ за шкаликомъ водки, ходилъ съ учителемъ на базаръ, и все, что тамъ покупалось, все это несъ, или точнѣе сказать, какъ безъотвѣтный лошакъ везъ на себѣ, изнемогая отъ тяжести, съ побѣлѣвшими отъ мороза ушами и щеками. А руки до того зябли, что пальцы не могли разгибаться. Плачешь бывало, плачешь, а помочь горю не кому! И терпѣлъ, скрѣпя сердце и стиснувъ зубы. Такъ я прожилъ у учителя ровно три года.
Не смотря на разныя отвлеченія отъ ученическихъ занятій,
