чаю холоднаго пронзительнаго вѣтра: притомъ же и повозка была лѣтняя. Въ землянкѣ сдѣлалось еще тѣснѣе, такъ что я долженъ былъ сидѣть скорча ноги. Бурлаки были изнуренный народъ, блѣдный, худой; одежда на нихъ была самая плохая: какіе-то коротенькіе, старые неношеные чепаны чернаго домашняго сукна да куртки изъ шерсти вытканныя; полушубка ни на одномъ не было; на ногахъ лапти и онучи; шароваровъ не было, а только подштанники; на комъ шапка холодная, на комъ теплая, на бекрень; нѣкоторыя изъ нихъ были очень слабы. При разговорѣ, откуда они и куда идутъ — разсказали мнѣ, что они нижегородскіе, идутъ домой: послѣднюю ходку на суднѣ съ хлѣбомъ въ Астрахань сдѣлали изъ Саратова. У купца (не припомню и не разберу фамилію въ моихъ памятныхъ запискахъ вчернѣ написанныхъ) съ ними завязалось дѣло: онъ не додалъ имъ денегъ по условію, по 15 р. ассигнаціями по тогдашнему счету на брата. Дѣло доходило до губернатора. Губернаторъ, найдя ихъ жалобу справедливою, приказалъ имъ деньги отдать, посылалъ къ купцу полиціймейстера и частнаго пристава, но купецъ всетаки не отдавалъ. Потомъ чрезъ недѣлю опять всѣ пошли къ губернатору. „Такъ долго тянулъ насъ, все не отдавалъ; да уже насилу то отдалъ; только по рублю не додалъ на брата, сказавъ, что исхарчилъ много по нашей жалобѣ. А мы-то совсѣмъ исхарчились, недѣли три лишнихъ пробыли въ Астрахани. Теперь уже наши товарищи давно дома. Оставаться въ Астрахани на зиму побоялись, потому билеты просрочились, какъ-бы не посадили въ острогъ, да и дома-то нужно быть. Ушли съ весны и не знаемъ, что тамъ дѣлается. Добро бы бѣдный купецъ былъ, а то богатый, и прикащики то жалѣли насъ, да баютъ, что мы съ нимъ сдѣлаемъ: такой велѣлъ расчетъ сдѣлать, ну вѣстимо, дѣло все зависитъ отъ хозяина“.
Настоящимъ своимъ положеніемъ бурлаки встревожили меня. Я спросилъ ихъ; какъ же они дойдутъ въ такомъ плохомъ платьѣ и въ такую стужу до Нижняго. Они отвѣчали: „Намъ бы только добраться до большаго села или города, тамъ купимъ что-нибудь теплѣе: вѣдь все тепло было, только дня три больно завернуло, что ходу нѣтъ, такое ужъ насланіе Божіе“. Такъ какъ мой солдатъ, георгіевскій кавалеръ, былъ человѣкъ предусмотрительный и запасливый, то всегда возилъ съ собою боченокъ съ виномъ больше ведра; это у него были сливки: въ то время я простаго вина не пилъ; кто же приносилъ вина въ селахъ полуштофъ или меньше, то солдатъ немного выпивалъ, а остальное выливалъ въ боченокъ и такимъ образомъ накопилъ много
