теченіи года должно совершиться 10 или болѣе браковъ: женихи берутъ билеты, и кому какая дѣвица, или вдова достанется, тотъ непремѣнно и долженъ на ней жениться. Не пожелавшаго исполнять всѣ условія и постановленія сарептскаго колоніальнаго управленія, или замѣченнаго въ дурной нравственности они исключаютъ изъ своего братства, и исключенные должны совсѣмъ удалиться изъ колоніи, безъ всякаго вознагражденія изъ общественнаго капитала, гдѣ быть можетъ находилась и частица удаляемаго изъ общества.
Нравственность сарептскихъ реформатовъ отличается хорошими качествами, въ особенности въ образованіи молодыхъ дѣвицъ. Въ мѣстную школу отдаютъ своихъ дочерей многіе колонисты и нѣмцы изъ образованнаго и богатаго класса, живущіе въ Саратовѣ, и изъ школы выходятъ дѣвицы благонравныя: ихъ съ удовольствіемъ берутъ въ гувернантки русскіе помѣщики; мужской полъ, образовавшійся въ Сарептѣ, тоже выходитъ хорошей нравственности и занимаетъ лучшія мѣста въ торговыхъ магазинахъ и конторахъ, преимущественно нѣмецкихъ.
Мнѣ разсказывали, что Сарепта въ 1822 году сильно пострадала отъ пожара, это ее разорило, и она послѣ того долго приходила въ должное устройство; кромѣ того два лица, главные завѣдующіе колоніею, съ большимъ общественнымъ капиталомъ, въ тѣ-же 1820-ые годы поѣхали въ Петербургъ за разными покупками для общественныхъ фабрикъ и заведеній, но уѣхали за границу, въ колонію не возвращались, и общественный капиталъ лопнулъ.
Въ Сарептѣ я былъ въ концѣ октября 1836 года. Полицеймейстеръ отвелъ мнѣ въ гостинницѣ три комнаты, хорошо меблированныя. Я прожилъ здѣсь по своимъ занятіямъ трое сутокъ. Когда сталъ уговариваться въ гостинницѣ въ цѣнѣ за столъ и за все, то полицеймейстеръ сказалъ: „Ну! кто на нашъ колонка пріѣхалъ по дѣламъ общественнымъ, мы не беремъ, хоть самъ губернаторъ, или Путягинъ, (управляющій конторою Бутягинъ): а вы получаете жалованья мало, намъ деньги не надо“. Онъ велѣлъ отпускать мнѣ и моей прислугѣ все лучшее къ обѣду, ужину и чаю. Дѣйствительно, все подавалось въ лучшемъ видѣ и приготовлено было со вкусомъ. Прислуживала дѣвѣшка лѣтъ 18. Она всегда спрашивала, что готовить къ обѣду и ужину. Я отдавалъ на ея волю готовить мнѣ, что ей вздумается, чтобы она ни изготовила, то все будетъ хорошо. Она подавала мнѣ чай, кофе, завтракъ, обѣдъ и ужинъ, убирала со стола и мела комнаты. Моя прислуга сидѣла, ничего не дѣлая. Дѣвушка по русски говорила ломаннымъ языкомъ, „ну! какой вина кочешь?“ Нарочно ей скажешь:
