Царева. Проектъ Ф. Л. объ открытіи этихъ городовъ былъ повѣряемъ членомъ совѣта министерства внутреннихъ дѣлъ Арсеньевымъ, и Высочайше утвержденъ Государемъ Николаемъ I въ концѣ 1835 года; а открыты тѣ города въ маѣ мѣсяцѣ 1836 года губернаторомъ Степановымъ, заступившимъ мѣсто Переверзева.
Во время губернаторства Ф. Л. производилась народная перепись восьмой ревизіи въ 1834 году. Для повѣрки ея по его распоряженію были назначены чиновники, въ числѣ которыхъ былъ командированъ и я въ г. Царицынъ, уѣздъ его и посадъ Дубовку: кромѣ того даны были мнѣ Ф. Л. и другія секретныя порученія: одно объ открытіи крестьянъ, бѣжавшихъ отъ графа Безбородко-Кушелева, приписавшихся по фальшивымъ отпускнымъ въ посадъ Дубовку въ мѣщане и купцы, а другое — о приведеніи въ извѣстность дубовскихъ сектантовъ. Это еще было первое порученіе мнѣ во время всей моей службы, въ исполненіи котораго я долженъ былъ самостоятельно дѣйствовать съ отвѣтственностію за упущеніе. Это порученіе мнѣ льстило, но брало и сомнѣніе, могу-ли я его исполнить съ точностію: однако же рѣшился принять его по совѣту и наставленію правителя канцеляріи Симановскаго.
Въ сентябрѣ 1835 г. отправился я къ исполненію возложенной на меня обязанности въ г. Царицынъ, гдѣ, получивъ ревизскія сказки, приступилъ къ дѣлу съ посада Дубовки. Тутъ встрѣтилъ я бывшаго саратовскаго полицеймейстера Бардовскаго, переведеннаго министромъ Закревскимъ въ Дубовку въ 1830 году. Открылъ я коммиссію изъ члена градской думы и отъ духовенства. Дѣло пошло хорошо и успѣшно.
Такъ какъ ревизіи подвергались и семейства купцовъ, то они искали моего вниманія; всѣ по одиночкѣ, начиная съ головы, приглашали къ себѣ въ гости. Угощеніе всегда было роскошное, и такъ меня полюбили, что почти каждый день я у кого-нибудь бывалъ и просиживалъ вечера, такъ какъ послѣдніе были у меня свободны, потому что призывъ людей для повѣрки ихъ „сказокъ“ ночью былъ затруднителенъ. На этихъ купеческихъ вечерахъ появлялись купцы съ своими супругами; все это были старообрядцы. Дочекъ и сынковъ мало было видно. Для меня стаканъ или рюмка подавались особенно замѣтные гранью, или позолотою, или же чѣмъ либо особеннымъ, собственно для того, чтобы изъ этой рюмки или стакана не могли ошибкою пить другіе изъ посѣтителей-старообрядцевъ, что считалось за большой грѣхъ: они всѣхъ чиновниковъ называли брадобрѣями, упот-
