большой Г. — господинъ; не понимаютъ телята“; „соломой бы васъ кормить и то велѣть Шеньяну (аптекарю) золотниками отпускать“; „темна вода во облацѣхъ вышнихъ“. Если какую бумагу помощникъ писалъ, а столоначальникъ поправлялъ; онъ замѣчалъ: „лошадь везла, корова ѣхала“, „ты бы спросилъ моего Ефрема (кучеръ его), такъ ли я написалъ эту бумагу; онъ сказалъ бы: нѣтъ, не такъ“; „дуракъ!!! ничего ему въ голову не вдолбишь“, „эхъ ты! Никитишна, Никитишна!“ Почеркъ руки каждаго чиновника Переверзевъ зналъ, и слѣдовательно это все относилось къ писавшему бумагу.
Возвращенныя отъ него бумаги съ подобными надписями переходили между нами изъ рукъ въ руки; эти заочныя ругательства мы принимали безъ всякаго прискорбія. Но если бывало, поданныя ему съ вечера на просмотръ бумаги по утру не высылались въ канцелярію, а оставлялись имъ у себя, то тотъ чиновникъ, который ихъ писалъ, жди бури и грозы: призоветъ къ себѣ, дастъ такую натацiю, что навсегда останется въ памяти. Избѣгая этого, иные уходили изъ канцеляріи, сказавшись больными. Тогда шелъ для объясненія съ губернаторомъ, по его призыву, не тотъ, кто писалъ, а помощникъ за столоначальника или этотъ послѣдній за своего помощника.
Все таки Ф. Л. былъ предобрѣйшій человѣкъ для своихъ чиновниковъ канцеляріи, любилъ ихъ, принималъ участіе въ ихъ положеніи, баловалъ удовольствіями, снисходилъ къ ихъ шалостямъ, о которыхъ ему докладывалъ правитель канцеляріи; только отсылалъ для занятіи въ губернское правленіе тѣхъ, которые по испытаніи оказывались совершенно неспособными ни къ перепискѣ, ни къ другимъ занятіямъ. Кто ему нравился и кого онъ находилъ порядочнымъ человѣкомъ, того ни за что изъ канцеляріи не выпускалъ. О Чекмаревѣ отзывался, что готовитъ его въ министерство: но тотъ этого не дождался: долго болѣлъ и умеръ въ 1833 году въ молодыхъ лѣтахъ. Я, какъ бывшій у него помощникомъ, замѣнилъ его и вмѣстѣ съ тѣмъ исправлялъ должность казначея канцеляріи. Если Переверзевъ замѣчалъ бѣднаго чиновника, который не въ состояніи былъ прилично одѣваться, то онъ приказывалъ правителю канцеляріи помочь ему и самъ многимъ давалъ свои деньги, говоря: „это за труды“.
Не только изъ чиновниковъ своей канцеляріи или губернскаго правленія, но по всей вообще губерніи Переверзевъ ни одного не сдѣлалъ несчастнымъ.
Всѣ его любили, уважали отъ низшаго класса до высшаго кру-
