ченія, что мозговая и нервная болѣзнь могутъ служить предохранительнымъ средствомъ противъ самоубійства, но очевидно, эти болѣзни могутъ служить для него очень неточнымъ опредѣленіемъ, если процентъ самоубійства можетъ упасть въ тотъ моментъ, когда онѣ достигаютъ наивысшей степени своего развитія.
Если сравнивать только католиковъ и протестантовъ, то эта обратная пропорціональность не будетъ носить общаго характера, но все же она очень часто наблюдается. Предрасположеніе къ сумасшествію у католиковъ оказывается ниже, чѣмъ у протестантовъ, только въ 4 случаяхъ изъ 12, и то разница между ними очень незначительна. Мы увидимъ ниже на таблицѣ XVIII, первые вездѣ безъ всякаго исключенія лишаютъ себя жизни рѣже, чѣмъ вторые.
3) Ниже, на таблицѣ IX, будетъ указано, что предрасположеніе къ самоубійству правильно увеличивается, начиная отъ дѣтскаго возраста вплоть до глубокой старости. Если иногда оно понижается послѣ 70 или 80 лѣтъ, то уменьшеніе это очень незначительно; въ этотъ періодъ жизни оно все-таки въ два или въ три раза сильнѣе, чѣмъ въ періодъ зрѣлости. Наоборотъ, въ зрѣломъ возрастѣ случаи сумасшествія встрѣчаются наиболѣе часто. Максимальная опасность заболѣванія наблюдается около 30 лѣтъ, позднѣе она уменьшается, а къ старости въ большинствѣ случаевъ наблюдается въ наиболѣе слабой степени (Koch, op. cit., ст. 139—146). Такой антагонизмъ былъ бы необъяснимъ, еслибы причины, заставляющія колебаться процентъ самоубійствъ и вызывающія умственное разстройство, не были бы совершенно разнороднаго происхожденія.
Если сравнить процентъ самоубійствъ въ каждомъ возрастѣ не съ относительной частотой новыхъ случаевъ сумасшествія на протяженіи того же самаго періода, а съ той пропорціей, которую по отношенію ко всему населенію образуетъ наличный составъ сумасшедшихъ, то полное отсутствіе параллелизма между этими двумя явленіями будетъ не менѣе очевидно. По отношенію къ общей массѣ населе-
