умираетъ меньше, чѣмъ мужчинъ. Тѣмъ не менѣе, остается несомнѣннымъ тотъ фактъ, что среди наличнаго контингента сумасшедшихъ женщинъ больше, чѣмъ мужчинъ; и если—что вполнѣ законно—отъ числа умалишенныхъ умозаключать къ числу нервно разстроенныхъ,—то нельзя не признать, что всегда существуетъ большее число неврастениковъ женскаго пола, чѣмъ мужского. Поэтому, еслибы между процентомъ самоубійствъ и неврастеніей была дѣйствительно какая-нибудь причинная связь,—то женщины должны были бы чаще, чѣмъ мужчины, лишать себя жизни, или же, по крайней мѣрѣ, одинаково часто. Даже принимая во вниманіе меньшую смертность среди женщинъ и исправляя въ этомъ смыслѣ указанія переписи, все, что можно заключить отсюда—это то, что у нихъ почти одинаковое съ мужчинами предрасположеніе къ сумасшествію; въ самомъ дѣлѣ, меньшій процентъ ихъ смертности и численное преобладаніе ихъ во всѣхъ переписяхъ умалишенныхъ почти компенсируются. Между тѣмъ, въ дѣйствительности, наклонность къ добровольной смерти у женщинъ не только не выше, но гораздо ниже, чѣмъ у мужчинъ, и потому самоубійство по существу своему—чисто мужское явленіе. На одну лишающую себя жизни женщину приходится, въ среднемъ, 4 мужчины (см. таблицу IV). У каждаго пола есть своя вполнѣ опредѣленная наклонность къ самоубійству, которая есть величина постоянная для всѣхъ соціальныхъ классовъ. Но интенсивность этого предрасположенія отнюдь не варьируетъ параллельно варіаціямъ психопатическаго фактора, независимо отъ того, исчисляютъ-ли его вліяніе по количеству ежегодно вновь зарегистрованныхъ случаевъ, или же по числу людей, записанныхъ въ данный моментъ.
2) По таблицѣ V мы можемъ сравнить интенсивность предрасположенія къ сумасшествію у людей различныхъ исповѣданій.
