неуравновѣшенности, въ которомъ онъ находится, обстоятельства застаютъ его зачастую врасплохъ; не будучи подготовленъ къ тому, чтобы реагировать на нихъ надлежащимъ образомъ, онъ долженъ каждый разъ заново измышлять для себя правила поведенія; изъ этой необходимости рождается хорошо извѣстное пристрастіе неврастеника ко всему новому. Но когда встаетъ вопросъ о приспособленіи къ какому-нибудь традидіонному условію,—его импровизированнымъ комбинаціямъ приходится отступать передъ тѣми, которыя уже освящены многолѣтнимъ опытомъ, потому что иначе онъ въ огромномъ большинствѣ случаевъ потерпѣлъ бы неудачу.
Мы видимъ, такимъ образомъ, что, чѣмъ большею опредѣленностью обладаетъ извѣстная соціальная система, тѣмъ тяжелѣе въ ней себя чувствуетъ такой малоуравновѣшенный человѣкъ, какъ неврастеникъ. Вполнѣ вѣроятно поэтому, что подобный психологическій типъ всего чаще встрѣчается среди самоубійцъ. Остается только установить, какое вліяніе это чисто индивидуальное условіе оказываетъ на общее количество добровольныхъ смертей. Достаточно-ли этого условія, при благопріятныхъ стеченіяхъ обстоятельствъ, для того, чтобы натолкнуть человѣка на мысль о самоубійствѣ, или же неврастенія оказываетъ еще какое-нибудь вліяніе, кромѣ того, что дѣлаетъ индивидовъ болѣе воспріимчивыми къ дѣйствію внѣшнихъ силъ, которыя только и могутъ быть опредѣляющими причинами даннаго явленія? Для того, чтобы непосредственно рѣшить этотъ вопросъ, надо было бы сравнить колебанія процента самоубійствъ и неврастеніи; къ несчастію, послѣдняя еще не вполнѣ доступна для статистики, но съ помощью одного искусственнаго пріема мы можемъ преодолѣть эту трудность. Сумасшествіе является только усиленною формою нервнаго вырожденія, и поэтому, не рискуя впасть въ грубую ошибку, можно сказать, что число дегенератовъ измѣняется такъ же, какъ и число сумасшедшихъ, и поэтому, вмѣсто первыхъ, можно разсматривать вторыхъ. Поступая такъ, мы будемъ еще имѣть то преимущество, что можно будетъ вообще устано-
