испытываетъ гораздо больше горя, чѣмъ радости. Подобные организмы представляютъ собою прекрасную почву для мыслей о самоубійствѣ.
Это не единственная причина къ тому, что жизнь неврастеника складывается для него такъ тяжело. Въ силу чрезвычайной чувствительности нервной системы, мысли и чувства его постоянно находятся въ полной неуравновѣшенности; каждое самое легкое впечатлѣніе находитъ въ его душѣ ненормально сильный отзвукъ; его духовный міръ ежеминутно потрясается до самихъ своихъ глубинъ, и, подъ вліяніемъ этихъ не прекращающихся внѣшнихъ толчковъ, умъ его не можетъ найти себѣ точки опоры и находится въ непрерывномъ процессѣ преобразованія. Но психика можетъ укрѣпиться лишь въ томъ случаѣ, если пережитой опытъ производитъ на нее прочное впечатлѣніе, а не разсѣивается и не уничтожается постоянными рѣзкими переворотами. Жизнь въ устойчивой и постоянной средѣ возможна только въ томъ случаѣ, если отправленія живого существа въ такой же степени постоянны и устойчивы. Ибо жить—это значитъ реагировать на всѣ внѣшнія событія, приспособиться къ нимъ извѣстнымъ образомъ, а такая гармонія отношеній можетъ быть только дѣломъ времени и привычки; достигнуть ея можно только ощупью черезъ цѣлый рядъ поколѣній; она должна въ извѣстной своей части сдѣлаться наслѣдственной, и весь этотъ накопленный опытъ не можетъ быть повторенъ сызнова въ любой моментъ, когда надо начинать дѣйствовать. Если бы, наоборотъ, все приходилось повторять каждый разъ сначала, то эта гармонія не могла бы быть полностью такой, какой она должна быть. Подобная устойчивость не только необходима намъ для нашихъ отношеній съ физическимъ міромъ, но также и съ соціальной средой. Въ обществѣ съ вполнѣ установившейся организаціей существованіе индивида возможно только въ томъ случаѣ, если умственное и моральное строеніе его въ равной степени опредѣлилось. Именно этой-то устойчивости и не достаетъ неврастенику. Благодаря тому состоянію
