тиворѣчіи съ дѣйствительными данными науки. Старинная психологическая теорія не находитъ больше защитниковъ. Въ различныхъ видахъ сознательной дѣятельности теперь уже больше не видятъ разрозненныхъ силъ, которыя соединяются и находятъ свое единство только въ какой-нибудь метафизической субстанціи, а видятъ въ нихъ связныя функціи этой дѣятельности; поэтому невозможно, чтобы одна изъ нихъ была повреждена безъ того, чтобы это поврежденіе не отозвалось на всѣхъ остальныхъ. Поврежденіе это отзывается на мозговой жизни человѣка глубже, чѣмъ на всемъ его организмѣ, потому что психическія функціи имѣютъ слишкомъ общіе органы для того, чтобы они могли быть затронуты каждый въ отдѣльности. Распредѣленіе ихъ между различными областями головного мозга не имѣетъ въ себѣ ничего прочно установленнаго; это доказывается тою легкостью, съ которою различныя части мозга могутъ замѣщать другъ друга въ случаѣ, если которая-нибудь изъ нихъ окажется неспособной исполнять свою задачу. Сплетеніе ихъ слишкомъ сложно для того, чтобы сумасшествіе могло коснуться однихъ безнаказанно для другихъ. Еще болѣе очевидно, что безуміе не можетъ коснуться одной какой-нибудь мысли или чувства безъ того, чтобы вся психическая жизнь въ корнѣ своемъ не была имъ затронута. Представленія и наклонности человѣка не имѣютъ своего самостоятельнаго существованія; они не составляютъ также и маленькихъ субстанцій, духовныхъ атомовъ, которые, сцѣпляясь, образовали бы умъ человѣка. Они служатъ только для внѣшняго выраженія общаго состоянія сознательныхъ центровъ, они истекаютъ изъ нихъ и являются ихъ выразителями; поэтому они не могутъ принимать болѣзненнаго характера безъ того, чтобы общее состояніе не было само по себѣ повреждено.
Но если умственныя поврежденія не могутъ локализироваться, то и не можетъ быть мономаніи въ собственномъ смыслѣ этого слова. Поврежденія, повидимому, мѣстнаго происхожденія, носящія въ зависимости отъ этого то или
