говорить только объ отдѣльныхъ частныхъ случаяхъ, которые, несмотря на свою многочисленность, не могутъ служить основаніемъ для научнаго обобщенія; если обратные примѣры не приводятся, то они все-же остаются возможными. Между тѣмъ, доказательство другого положенія, если бы его вообще можно было построить, дало бы самые убѣдительные результаты. Если бы удалось доказать, что самоубійство есть специфическое сумасшествіе, имѣющее свои отличительныя, характерныя черты и свое ясно выраженное развитіе, вопросъ былъ бы рѣшенъ въ томъ смыслѣ, что всякій самоубійца есть сумасшедшій. Но существуетъ-ли самоубійство-помѣшательство?
Склонность къ самоубійству, по природѣ своей специфическая и вполнѣ опредѣленная, если и является разновидностью сумасшествія, то во всякомъ случаѣ можетъ быть только сумасшествіемъ частичнымъ и ограничивающимся однимъ проявленіемъ. Для того чтобы она могла характеризировать собою особый видъ помѣшательства, надо, чтобы послѣднее было направлено именно на одинъ этотъ поступокъ, потому что, если ихъ будетъ много—то не будетъ никакого разумнаго основанія брать для опредѣленія помѣшательства данный, а не какой-либо другой фактъ. По традиціонной терминологіи, подобное частичное сумасшествіе называется мономаніей. Мономанъ—это душевно-больной, сознаніе котораго абсолютно ясно, кромѣ одного пункта; пораженіе его интеллекта строго локализировано. Такъ, напримѣръ, въ извѣстные моменты его охватываетъ безразсудная и нелѣпая страсть воровать, пить или оскорблять окружающихъ; но всѣ его остальные поступки и мысли вполнѣ нормальны и координированы. Если существуетъ помѣшательство-самоубійство, то оно не можетъ быть ничѣмъ инымъ, какъ мономаніей, и такъ его чаще всего и квалифицируютъ[1].
- ↑ См. Briere de Boimont, op.cit. стр. 140.
