культуры и занятій приводятъ къ тому, что профессіональная дѣятельность представляетъ самый богатый матеріалъ для совмѣстной жизни. Впрочемъ, корпорація уже показала въ прошломъ, что она можетъ являться коллективной личностью, ревниво, даже черезчуръ ревниво оберегающей свою автономію и власть надъ своими членами,—поэтому нѣтъ сомнѣнія, что она можетъ являться для нихъ моральной средой. Нѣтъ основанія, чтобъ корпоративный интересъ не пріобрѣлъ въ глазахъ работниковъ того высшаго характера, какимъ всегда обладаетъ интересъ соціальный сравнительно съ частными интересами во всякомъ хорошо организованномъ обществѣ. Съ другой стороны, профессіональная группа имѣетъ надъ всѣми другими тройное преимущество: ея власть проявляетъ себя ежеминутно, повсемѣстно и охватываетъ почти всю жизнь. Эта группа вліяетъ на индивидовъ не съ перерывами, какъ политическое общество,—она никогда съ ними не разстается, уже въ силу того, что никогда не прекращается функція, органомъ которой она является и въ отправленіи которой они участвуютъ. Она слѣдуетъ за работниками всюду, куда бы они ни перемѣстились, чего не можетъ дѣлать семья. Гдѣ бы они ни были, они находятъ ее, она окружаетъ ихъ, напоминаетъ имъ объ ихъ обязанностяхъ, поддерживаетъ ихъ, когда надо. Наконецъ, такъ какъ профессіональная жизнь есть почти вся жизнь, то вліяніе корпораціи даетъ себя чувствовать въ каждой мелочи нашихъ занятій, которыя, такимъ образомъ, направляются въ сторону коллективной цѣли. Корпорація обладаетъ, такимъ образомъ, всѣмъ, что нужно, чтобъ охватить индивида и вырвать его изъ состоянія моральнаго одиночества, а въ виду нынѣшней слабости другихъ группъ, только она одна можетъ исполнять эту необходимую службу.
Но для того, чтобы она имѣла подобное вліяніе, необходимо организовать ее на совершенно другихъ основаніяхъ, чѣмъ въ настоящее время. Прежде всего, существенно важно, чтобы она перестала быть частной группой, которую законъ
