функціи. Мы не хотимъ, конечно, сказать, чтобъ оно въ извѣстныхъ условіяхъ не могло оказывать благодѣтельнаго вліянія; но дѣло въ томъ, что условій, необходимыхъ для этого вліянія, нѣтъ теперь въ наличности. Въ самомъ дѣлѣ, оно предохраняетъ отъ самоубійства лишь въ томъ случаѣ, когда оно, это религіозное общество, обладаетъ могучей организаціей, плотно охватывающей индивида. Такъ какъ католическая религія налагаетъ на вѣрующихъ обширную систему догматовъ и обрядовъ и проникаетъ такимъ образомъ во всѣ подробности ихъ существованія, даже ихъ мірской жизни, она сильнѣе привязываетъ ихъ къ жизни, чѣмъ протестантизмъ. Католикъ меньше подвергается возможности забыть о своей связи съ вѣроисповѣдной группой, потому что эта группа ежеминутно ему напоминаетъ о себѣ въ формѣ императивныхъ предписаній, которыя касаются самыхъ различныхъ сторонъ жизни. Ему не приходится съ тоской спрашивать себя, куда ведутъ его поступки; онъ всѣ ихъ относитъ къ Богу, потому что они большей частью регулируются Богомъ, т. е. Его воплощеніемъ—церковью. И такъ какъ считается, что эти предписанія исходятъ отъ власти сверхчеловѣческой, человѣческій разумъ не имѣетъ права ихъ касаться. Было бы грубымъ противорѣчіемъ приписывать имъ подобное происхожденіе и въ то же время разрѣшить свободную критику. Итакъ религія ослабляетъ склонность къ самоубійству лишь въ той мѣрѣ, въ какой она мѣшаетъ человѣку свободно мыслить. Но подобное ограниченіе индивидуальнаго разума въ настоящее время дѣло трудное и съ каждымъ днемъ становится труднѣе. Оно оскорбляетъ наши самыя дорогія чувства. Мы все больше и больше отказываемся допускать, чтобъ можно было указать границы разуму и сказать ему: дальше ты не пойдешь. И движеніе это началось не со вчерашняго дня: исторія человѣческаго духа есть въ то же время исторія развитія свободной мысли. Было бы ребячествомъ пытаться остановить движеніе, явно неудержимое. Если только современныя обширныя общества не разло-
