Но это значитъ—приписывать воспитанію власть, какой оно не имѣетъ. Оно не больше, какъ образъ и подобіе общества. Оно подражаетъ ему, его воспроизводитъ, но не создаетъ его. Воспитаніе бываетъ здоровымъ, когда сами народы въ здоровомъ состояніи. Но оно портится вмѣстѣ съ ними и не можетъ измѣниться собственной силой. Если моральная среда испорчена, то и сами воспитатели, живущіе въ этой средѣ, не могутъ не быть пропитаны той же порчей. Какъ же они могутъ дать тѣмъ характерамъ, которые они формируютъ, иное направленіе, отличное отъ того, какое сами получили? Каждое новое поколѣніе воспитывается предшествующимъ поколѣніемъ; слѣдовательно, данному поколѣнію надо самому исправиться, чтобъ исправить слѣдующее поколѣніе. Это заколдованный кругъ. Возможно, конечно, что отъ времени до времени появляется человѣкъ, который по своимъ идеямъ и стремленіямъ опережаетъ современниковъ, но не при помощи отдѣльныхъ личностей пересоздается моральный строй народовъ. Намъ, конечно, хотѣлось бы вѣрить, что одного краснорѣчиваго голоса можетъ быть достаточно, чтобы перетворить какъ бы чудомъ соціальную матерію, но здѣсь, какъ и повсюду, ничто не выходитъ изъ ничего. Самая великая энергія не можетъ извлечь изъ небытія силы, которыхъ нѣтъ, и неудачи опыта всякій разъ разсѣиваютъ эти дѣтскія иллюзіи. Впрочемъ, если бы даже, путемъ немыслимаго чуда, и удалось создать какую-нибудь педагогическую систему, которая расходилась бы съ соціальной системой, то она была бы безплодна, и именно, по причинѣ этого расхожденія. Если коллективная организація, создающая моральную атмосферу, которую хотятъ разсѣять, продолжаетъ существовать попрежнему, что ребенокъ не можетъ не подпасть ея вліянію съ той минуты, когда онъ придетъ съ ней въ соприкосновеніе. Искусственная школьная среда не можетъ предохранить его надолго. По мѣрѣ того, какъ реальная жизнь охватитъ его все больше и больше, она разрушитъ работу воспитателя. Итакъ, воспитаніе можетъ реформиро-
